– Ошибаетесь, ваша светлость! – Альфред удрученно покачал головой. – Кое в чем вы сильно ошибаетесь…
В чем? Кажется, маркграф выражал несогласие. Вот только с чем именно он не согласен? С тем, что «хочешь меня запугать»? Или с тем, что «ничего у тебя не выйдет»?
– Я вижу, вы уже утолили голод и жажду, – неожиданно сменил тему беседы Альфред Оберландский. – Тогда давайте поговорим о деле, которое меня интересует. А заодно решим судьбу тех вон остландских господ.
Маркграф кивком указал на послов, валявшихся внизу.
– Что тебе нужно? – насупился Дипольд.
Вообще-то правильнее было бы сейчас не вступать в переговоры с негодяем. Гордо замолчать было бы правильнее, и все. И не издавать больше ни звука. Даже под пытками. Но судьба остландцев…
– Сущий пустяк, ваша светлость, – Альфред небрежно махнул рукой. – Пу-стя-чок…
– ЧТО ТЕБЕ ОТ МЕНЯ НУЖНО? – через силу повторил свой вопрос пфальцграф.
Хватит уже с ним играть! Пора бы внести определенность.
ГЛАВА 39
– Мне нужно несколько капель вашей благородной крови и росчерк вашей твердой руки, – с жизнерадостной улыбкой сообщил ему змеиный граф. – Вы ведь умеете писать?
Да, писать Дипольд умел. Как и большинство имперских аристократов из высшей знати, коих с детства обучали владеть не только мечом, но и пером. Только вот кровь…
Дипольд прищурился:
– Мне хорошо известно, с кем и о чем подписываются договоры кровью.
Чернокнижник удивленно посмотрел на него. То ли правда не сразу сообразил, на что намекает собеседник. То ли умело изображал недоумение. Смотрел секунду. Другую… Хлопал глазами, как разбуженный филин.
Потом Альфред Оберландский засмеялся. Открыто, весело, добродушно. Растянулись в скупой улыбке губы магиера под надвинутым капюшоном. Еще мгновение спустя за столом грянул дружный хохот оберландских рыцарей, поддержавший смех маркграфа.
– К чему такие страсти, дорогой мой пфальцграф?! – утирая слезы, проговорил наконец Альфред. – Никто вас вовсе не принуждает закладывать душу. Все обстоит гораздо проще. И безопаснее для вашей бессмертной души. От вас требуется лишь написать письмо отцу. Мол, жив-здоров, на гостеприимного хозяина не жалуюсь. А впрочем, если очень хочется, можете на меня и пожаловаться. Главное – что жив-здоров. Главное, чтобы его сиятельство Карл Остландский понял: злобный Чернокнижник вас вовсе не сгубил. Ну… раз уж вы шлете ему письма. Отец-сюзерен ведь знает почерк сына-вассала? Знает-знает. Должен знать. И сможет легко определить, кем писано послание.
– Но при чем здесь моя кровь? – откровенно недоумевал Дипольд.
– Притом, что письмо, написанное кровью писца, подделать невозможно, – терпеливо объяснил Альфред. – Разве вам это неизвестно? Разве святые отцы в Остланде об этом не говорят?
Дипольд припомнил: да, что-то такое он слышал. Так, мельком. Вполуха. То ли на проповедях, то ли на открытых инквизиторских процессах, то ли на публичных чтениях относительно колдовства и ереси, то ли на выступлениях заезжих епископов, то ли на имперских богословских диспутах…
Действительно, подпись кровью невозможно воспроизвести помимо воли дающего эту кровь даже при помощи сильнейшей магии. Это иногда используется. Редко, но случается. На важных документах. На самых важных. Например, на императорских грамотах относительно войны и мира, помимо печати, обязательно будет стоять подпись кровью кайзера, сделанная кайзеровскою же рукою. И подписи этой будет уделяться еще большее значение, чем самой печати.
– Мы можем выпустить из вас всю кровь, любезный Дипольд, но написать ею за вас письмо нам не под силу. Никому не удастся в точности скопировать ваш почерк вашей кровью. Мы можем взять обычные чернила и силой магии заставить их лечь на бумагу так, будто они сошли с пера в ваших пальцах. Это трудно, чрезвычайно трудно, почти невозможно. Но все же возможно. А потому это не станет неопровержимым доказательством вашей причастности к письму. Мы также могли бы вас убить, а после поднять из мертвых и вложить вам в руку перо…
Дипольд недоверчиво скривил губы.
– Вам не следует столь скептически ухмыляться, пфальцграф. Высшая некромантия способна и не на такое. Вы бы послушно написали все, что от вас требуется, даже не сомневайтесь. Но тут другая беда. Умерший и оживленный заново человек теряет свою сущность. Это проявляется во всем. В его походке, движениях, в манере говорить, если разупокоенному возвращен сей дар. Разумеется, на почерке это отражается тоже. И не самым лучшим образом. Карл Осторожный непременно заподозрит подвох. Такая же проблема возникнет, если мы попытаемся подавить вашу волю и при жизни сделать из вас подобие магиерской марионетки. Впрочем, должен признаться, подобная процедура удачно проходит лишь со слабовольными людьми. Что же касается вас… Сдается мне, вас все же проще убить и разупокоить. А покуда вы живы, вашей волей легче управлять, договариваясь с вами, нежели подавлять ее магией.
Альфред Оберландский говорил спокойно, весомо, со знанием дела. Было у кого нахвататься запретных знаний: по правую руку от маркграфа согласно кивал магиерский капюшон с двумя прорезями для глаз.
– Итак, пфальцграф, мне нужно письмо, написанное вашей рукой и вашей кровью. Вот по какой причине вы, собственно, и приглашены за этот стол. Сейчас вам вручат чернильницу, бумагу и перо. Надрежут руку и… Всего-то и требуется начертать несколько слов. Поприветствуете батюшку. Сообщите, что находитесь в моих владениях и в моей власти. А если попросите отца впредь уважать интересы Оберландмарки и прислушиваться к моему мнению, буду вам особенно признателен. Да, еще обязательно напишите, что встретили послов, числом ровно десять, – Альфред бросил взгляд вниз, на замковый двор. – Пусть его сиятельство Карл Вассершлосский и Остландский знает, что письмо написано после прибытия его посольства, а не составлено заранее. Пусть уверится, что вы благополучно дожили до сегодняшнего дня. А уж я найду способ доставить письмо адресату. И все будут довольны.
Дипольд шумно выдохнул.
– Вы с чем-то не согласны, ваша светлость? – Брови Альфреда Оберландского поднялись.
– Или, быть может, чего-то недопоняли? – Брови опустились, соединились у переносицы.
– Зачем вообще потребовалось это письмо, если можно обойтись без него? – хмуро спросил Дипольд.
– И как же, позвольте узнать, – без него?
М-да… Он что, настолько туп, этот маркграф, или прикидывается?
– Чего проще, – Дипольд смотрел в глаза Чернокнижника. – Ты отпускаешь послов. Они возвращаются и рассказывают отцу, что видели меня в добром здравии.
Альфред покачал головой:
– Так просто отпустить послов я уже не смогу. Во-первых, как вам известно, из-за них я потерял сотню воинов. А во-вторых… Эти люди видели самую удобную и самую короткую дорогу от границы к этому замку. Они к тому же знают теперь, как укреплена моя цитадель. И на обратном пути наверняка увидят и запомнят что-нибудь еще, что пригодится Карлу для успешного похода. Нет, пфальцграф, в ближайшее время никто из них не вернется. Кстати, по той же причине и вам не следует рассчитывать на скорейшее освобождение.
