Много. Слишком.
Там, у западной стены, на западной стене, под западной стеной шел сейчас главный бой, там этой ночью решалась судьба Серебряных Врат. И, пожалуй, собравшейся там нечисти, перевали вся она через стену, хватило бы, чтобы перебить добрую половину Сторожного гарнизона еще до подхода главных сил. А уж когда ров погаснет… когда в замок хлынет все упыриное воинство…
К тевтонам на злополучной западной стене уже примкнула часть татар с соседней – северной. Над непролазными осиновыми рогатками мелькали вперемежку мечи и кривые сабли, копья – с крюками и без, пущенные почти в упор стрелы… Когтистые лапы… Но кровопийцы не отступали. Какое там! Вот опрокинуты и сброшены вниз осиновые заграждения в одном месте. А вот – в другом. Захваченный упырями участок ширился. И все попытки защитников отбить утраченные позиции, успехом пока не увенчались. Людей на западной стене оставалось все меньше. Бледных длинноруких теней – больше…
…больше…
еще больше…
еще…
На замковом дворе, в ближайшем к месту прорыва проходе – меж крепостной стеной и кузницей – осиновые рогатки и наспех возведенная баррикада тоже не выдержали напора темных тварей. Хлипкая преграда развалилась под чудовищным натиском. Несколько рыцарей в белых одеждах и кнехты в одеждах черных быстро образовали в бреши живое заграждение. Встали плечо к плечу, щит – к щиту.
Задержат. Но – ненадолго.
Людей здесь – мало. А нелюдей – больше. Много больше. А с западной стены валят все новые и новые твари. А серебрёные копья и мечи уже не справляются. Тевтонский строй прогибался. Строй вот-вот лопнет, рассыплется.
Да, немцы отважно бились за каждую пядь мощеного замкового двора. Но плетью обуха не перешибешь. И немцы – отступали. Во множестве оставляя иссеченную, истыканную серебром нечисть. Но и своих убитых и раненных – оставляя тоже. Павших тевтонов мгновенно облепляли упыри, норовя через посеребренные кольчуги и латы добраться до вожделенной теплой влаги цвета огня и заходящего солнца.
– Пришло ваше время, русич, – повернулся к Всеволоду магистр.
«Ага, припекло-таки!» – без злорадства, но с раздражением подумал Всеволод.
Вообще-то, их время пришло раньше, чем об этом соизволил сообщить Бернгард. Дружинники Всеволода и примкнувшие к ним шекелисы давно уже бились с прорвавшимися в замок упырями. Бились на том самом месте, где были поставлены. Грамотно бились и слаженно, выстроив стену посеребренных щитов поперек двух широких проходов. Бились несуетливо, расчетливо принимая злобную нечисть на клинки и копья, уничтожая каждую тварь, что приближалась на расстояние удара, ловко срубая тянущиеся за щиты длинные руки.
Дружинная стена, поставленная в несколько рядов, стояла крепко, незыблемо. Но – не там, где нужно, стояла. Основной натиск упыриного воинства приходился сейчас на соседние проходы. Внизу, этого не видно. Но сверху…
Всеволод заорал сверху – громко, зычно, во всю глотку, по-русски:
– Федор! Илья! Лука! Берите свои десятки! Подсобите тевтонам! Справа! Справа, я говорю, возле кузни! Туда! – Оба его меча указывали – куда. – Там вот-вот нечисть прорвется!
Услышали. Поняли. Расторопные и смышленые десятники мигом отвели бойцов куда сказано. И подмога подоспела вовремя. Меж белых рыцарских плащей и черных накидок кнехтов вклинились червленые вотолы и мятли
[8]
русских дружинников. Прогнувшийся, поредевший, трещавший и разламывавшийся уже тевтонский строй вновь окреп, начал выравниваться буквально на глазах.
А Всеволод продолжал сыпать командами.
– Иван! Золтан! Вы со своими – стойте на месте!
Пары десятков воинов должно хватить, чтобы оборонить занятые проходы. Благо, нечисть там уже изрядно пообломала зубы. И дохлых кровопийц там нынче больше чем живых. Живые же твари сейчас напирают правее – возле кузницы.
– Остальные – назад! – орал Всеволод. – Назад, говорю! К воротам отходите!
Около трех десятков бойцов недоуменно пятились к воротной арке.
– Почему твои воины отступают? – встревожился Бернгард.
– Потому что приказано. Все равно дружине в этой тесноте как следует не развернуться.
– Что ты задумал, русич?
Всеволод уперся испытующим взглядом в опущенное забрало магистра.
– Нужно отвлечь нечисть от западной стены.
– Как?
– Ударить с тыла. Пока горит ров.
– Ударить с тыла? – магистр поднял забрало и тоже внимательно осмотрел Всеволода. – Для этого ведь нужно выйти за стены.
– Что я и собираюсь сделать. Открой нам ворота, Бернгард.
– Вылазка?! Сейчас?! – казалось, магистр не верит своим ушам.
– Да – вылазка. Да – сейчас!
– Ты совсем обезумел, русич! Вы же погибните!
Всеволод нетерпеливо мотнул головой.
– Нет. Покуда горит ров – нет.
– Ты понимаешь, что через открытые ворота могут ворваться нахтцереры?
– Они уже ворвались. Без всяких ворот. И чем больше ты промедлишь сейчас, тем больше их перелезет через стену. Открывай, магистр! Пока огонь еще разделяет темных тварей. Пока с той стороны к ним не подошла подмога.
Бернгард глянул вниз. Сначала по одну сторону стены. Потом – по другую.
Снаружи, во рву, бушевало непроходимое, непролазное пламя. В замке – на каменных плитах щедро политых красным и черным, бушевала битва. Примкнувшие к тевтонам русичи чуть оттеснили упырей. Сверху нечисть обстреливали татарские лучники и орденские стрелки. Но к павшей стене из-под соседних пролетов уже подтягивались новые толпы упырей. И наверняка предсказать исход боя было затруднительно. А еще труднее – предугадать, как долго продлится этот бой…
А с противоположной стороны горящего рва доносилось многоголосое нетерпеливое завывание.
– Ну же, магистр! – поторопил Всеволод. – В чем дело?
– Подъемный мост! – хмуро сказал Бернгард. – Если мост опустить сейчас – он сгорит!
– Да не надо его опускать! Приспустить только чуть-чуть! Самую малость приоткрыть ворота. Чтоб человеку пролезть можно было, чтоб пешему выбраться, чтоб без коня…
– Хорошо, – Бернгард кивнул. – Но учти, русич, решетка за вашими спинами будет опущена. И я не стану поднимать ее, если нахтцереры попытаются ворваться в замок у вас на плечах. Хватит нам одной павшей стены.
– Открывай! – сказал Всеволод.
И с боевой площадки бросился в переходную галерею, с перехода – на лестницу, с лестницы – вниз, к ожидавшим дружинникам.
