Теперь все было иначе. Лишившиеся Властителя темные твари утратили всякий порядок и рассудок. Вновь ведомые одною лишь жаждой, из грозного войска, выполняющего единую волю, они обратились в неуправляемую беснующуюся толпу, где каждый – сам по себе. Где нет уже общих задач и целей, где никто не стремится к общей победе.
Кровопийцы просто лезли за кровью. На губительное серебро лезли. И это было привычно, знакомо. И так сражаться с нечистью было проще. И так легче было отбиваться. Гарнизон, собранный со всего замка воедино, успешно прорубался по узким путанным проходам сквозь обезумевшую темную орду.
Умруны вновь прикрывали живых. А поскольку серебряная водица, гонимая таинственным Током по хладным жилам, совершенно не интересовала кровопийц, упыри попросту норовили перебраться через первых, чтобы дотянуться до вторых. Мертвых тевтонских братьев темные твари воспринимали как досадную помеху на своем пути, как ограду, как стену, перегородившую дорогу к настоящей – живой и горячей крови. Вот только оградка та не пускала через себя. Оградка – противилась, колола, рубила. Да и из-за нее, из-за щитов, из-за плеч умрунов, непрестанно и безжалостно разила нечисть серебрёная сталь.
Защитники Сторожи отступали неторопливо, строем, без паники и отчаяния. И в итоге, практически не понеся потерь, вошли в опустевший детинец. Поперек разбитых ворот Бернгард в три ряда поставил своих мертвецов, которые стойкостью и безразличием к смерти мало в чем уступали разнесенным в щепу воротным створкам. Затем к арке подтащили осиновые рогатки. И – остановили-таки напиравших тварей. Стены тоже нашлось кому оборонить. На боевых площадках дрались вперемешку живые и мертвые, помогая друг другу, не пуская общего врага.
Крылатый змей больше не помогал штурмующим, Черный Князь не отдавал толковые приказы, и повторно овладеть внутренней цитаделью упырям не удавалось. Изрядно прореженное темное воинство лишь билось – бессмысленно, упрямо – о скользкие от дождя и черной крови стены и откатывалось, подобно морскому прибою, оставляя у подножия неприступных укреплений десятки и сотни трупов.
А время шло…
Гроза стихла.
Прекратился дождь.
Незримые руки разорвали пелену туч.
В образовавшиеся прорехи на битву-бойню уставились со своих безопасных высот холодные звезды. Звезды смотрели долго и безмолвно, покуда упыри наконец не отступили – подвывая, чуя близящийся рассвет.
И смотрели после – на Сторожу, заваленную белесыми телами. Смотрели изумленно и испуганно, пока не пришел срок убираться с небосклона самим.
Глава 28
– Ну, как ты, русич?
Конечно же, не здоровье раненого заботило сейчас Бернгарда, а сохранность его крови.
– Не беспокойся, – буркнул Всеволод. – Знахарь твой рану залепил на совесть.
Глава Закатной Сторожи и воевода русской дружины разговаривали наедине в полутемной комнатке замкового госпита. Всеволод, придерживая раненую руку, полусидел-полулежал на груде пропахших кровью и едкими снадобьями тряпок, наваленных поверх узкого дощатого ложа. Бернгард стоял у небольшого оконца, в которое едва пробивались первые утренние лучи. За окном было тихо. Слишком тихо для крепости, только что отбившей невиданный штурм. Похоже, особой радости по поводу победы никто не испытывал. Да и с чего бы радоваться-то? Ясно ведь – второго такого натиска Стороже не выдержать.
Да, криков ликования слышно не было. Зато в окно уже сочилось зловоние разлагающейся упыриной плоти. Под солнцем дохлая нечисть истлевает быстро. И смрадно. Страшно даже представить, во что превратится тевтонская цитадель к полудню. А к вечеру! В узких проходах замкового двора, на стенах и под стенами навалено столько нечисти… Всю из крепости нипочем не вывезти.
– Чем заняты люди? – спросил Всеволод.
– Какие? – шевельнул бровями князь-магистр.
– Живые! – сплюнул Всеволод. – Твоя мертвая дружина меня не интересует.
Бернгард усмехнулся:
– Вообще-то именно она как раз и занята. Кого нужно, уже подлатали, и сейчас мои серебряные рыцари расчищают проходы к воротам. Все остальные – отдыхают.
– Много их? Остальных?
– Мало, – прозвучал краткий ответ.
Всеволод помолчал пару секунд. Потом решительно заявил:
– Ты должен открыть им все, Бернгард. И о себе, и о своей дружине. Если ты этого не сделаешь, я…
– Да полно тебе, русич! – досадливо отмахнулся магистр. – Им уже все известно. Не переживай – нашлись доброхоты, рассказали… Не ты ведь один был в склепе. К тому же этой ночью о многом можно было догадаться и без всяких подсказок.
Тоже верно…
– Значит… – Всеволод приподнялся на локте, вперился испытующим взглядом в Бернгарда. – Значит, люди знают?
– Знают.
– Ну и что?
Бернгард пожал плечами:
– Со своими ратниками ты, наверное, еще поговоришь сам. А орденские братья и степняки Сагаадая для себя уже все решили.
– Что решили?
– А что бы ты решил на их месте, русич? Они видят, сколько их осталось. И они видели в деле тех, кого я привел к ним в подмогу. Они понимают, что идти против меня – бессмысленно и что без меня им не пережить следующей ночи. Чтобы противостоять Набегу, мы и впредь должны сражаться вместе.
Увы, это была правда. Горькая и неумолимая. По всему выходило: вынужденное перемирие с ненавистным князем-магистром следовало продлить на неопределенный срок.
Всеволод вздохнул:
– Я хочу спросить тебя кое о чем, Бернгард.
– Спрашивай – время есть, а мне сейчас скрывать нечего, – улыбку, скользнувшую по устам магистра, открытой, впрочем, можно было назвать лишь с большой натяжкой. – Что тебя интересует?
– Та тварь, которая кружила сегодня ночью у нас над головой. А еще больше – всадник, что управлял ею. Он… – Всеволод сделал многозначительную паузу.
– Не прикидывайся, будто ничего не понял, русич.
– Он – Черный Князь? Господарь? Нахтриттер? Шоломонар? Балавр?
– Пьющий-Власгвующий, – утвердительно кивнул Бернгард.
– Как ты?
– Да. Как…
– Однако, не очень-то вы с ним схожи, Бернгард. Я, конечно, не видел, какая плоть укрьгга под черным доспехом того Князя, но я разглядел его зубы под забралом. У людей такие зубы не растут. У тебя их тоже я пока не вижу.
– Ничего удивительного, русич. У него не было ни времени, ни желания учиться скрывать свою истинную суть под человеческим обличьем. У меня – было. Он не так долго пробыл в этом обиталище, как я.
– Или не так много испил здешней крови?
– Ты хотел спросить о чем-то еще? – левая щека Бернгарда чуть дернулась.
