Глядя ей в лицо, он скользнул пальцами между ее бедрами, дразня девушку. Но когда рука Тесс опустилась вниз, чтобы подарить ему те же наслаждения, он мягко отстранил ее.
— Нет. Ты сделаешь это позже.
Тесс повторила свою попытку, но и на этот раз была остановлена.
— Подожди, Тесс, не торопись. У нас масса времени.
Опустив голову, он взял в рот ее затвердевший сосок.
Она почувствовала жгучее желание, которое как солнце вспыхнуло у нее где-то внизу, между бедрами, в том месте, где его пальцы начали свою коварную игру.
Застонав, Тесс закрыла глаза. А Бен приподнял ее бедра и начал покрывать трепещущее тело поцелуями, опускаясь все ниже, пока наконец не достиг источника ее желания.
Тесс будто ударило током. В исступлении она вскрикнула и выгнулась дугой. Дыхание с трудом вырывалось из ее груди.
Увидев на губах Бена обольстительную улыбку, Тесс закусила губу и, толкнув его на спину, принялась мучить тем же самым медленным способом, которым он мучил ее секунду назад.
Но потребность того, чтобы Бен поскорее оказался в ней, была сильнее мести. Приподнявшись, Тесс медленно опустилась на него, позволяя ему глубоко проникнуть в нее.
Она никогда не чувствовала себя столь желанной.
И столь совершенной.
Тесс потеряла ощущение своего тела, времени и окружающего мира. Исключительно ради такого момента и стоило жить.
Переплетясь с Беном руками, Тесс начала свою бешеную скачку, двигаясь все быстрее и быстрее. Наконец он, задохнувшись, прогнулся под ней, едва не встав на «мостик». Затем посмотрел на нее затуманенными глазами и громко выкрикнул:
— О, боже мой, Тесс!
Волны неописуемого наслаждения накрыли их одновременно.
В этот момент Тесс почувствовала, что связана с Беном неразрывными узами.
Бен притянул ее к себе и обнял. Несколько минут они молча лежали на ковре, даря друг другу нежные успокаивающие ласки.
Тесс склонила голову на руку Бена.
— Пожалуйста, скажи мне что-нибудь по-испански, — попросила она.
— Что именно?
— Я не знаю. Что-нибудь.
— Su belleza elimina mi respiracion, — страстно прошептал Бен.
Тесс расслабленно вздохнула. Ее возбуждало, когда он говорил с ней на языке чужой страны.
— Что это означает?
— У меня затекла рука.
Она засмеялась и толкнула его в бок.
— Нет, это не так переводится. Думаю, там что-то про дыхание и я почти уверена, про красоту. У меня что, красивые легкие?
— Я сказал, что от твоей красоты у меня перехватывает дыхание. — Бен перевернул девушку на спину и, внимательно посмотрев ей в глаза, поцеловал в кончик носа. — Что мы делаем, Тесс?
— Не знаю, — хихикнула она. — Только это здорово.
— Мы не защищались.
— Не похоже, что я могу стать еще больше беременной, чем сейчас.
— Твоя правда.
Тесс обняла Бена за шею.
Боже, как она любила касаться его.
— По-моему, нам было просто необходимо заняться любовью, Бен. Чтобы успокоиться.
— Может быть.
— И еще одно. Если это войдет у нас в привычку, то возможно, нам будет легче расстаться, поскольку к тому моменту, как я уеду, ты пресытишься мною.
Он улыбнулся.
— И сколь часто нам стоит заниматься любовью?
— Я полагаю столько, сколько потребуется. Пока мы не устанем. — И тут она вспомнила об экономке. — Ой, а как же миссис Смит?
— Она не в моем вкусе, так что не бери ее в расчет.
Тесс рассмеялась.
— Хорошо, последую твоему совету. Но думаю, если мы не будем достаточно осторожны, рано или поздно она обо всем догадается.
— Меня это не волнует. Мы взрослые люди и можем делать все, что захотим.
Продолжать заниматься любовью с Беном для Тесс означало сыпать соль на открытую рану, но сейчас она была счастлива и не желала думать о предстоящем расставании с ним.
Бен наклонился и поцеловал ее в живот.
И именно в этот момент произошло чудо: она отчетливо ощутила толчок — первый толчок своего ребенка.
Замерев, Тесс посмотрела на Бена.
— Ты почувствовал это?
Ответ она прочитала на его лице. Нет, не волнение и не удивление, и уж конечно, не восторг. Бен выглядел так, словно его смертельно ранили в самое сердце.
И внезапно она почувствовала то же самое.
Раньше Тесс не до конца осознавала его отношение к ней и ее ребенку и надеялась, что все еще можно изменить. Теперь же, когда она так ясно увидела, насколько он не хотел этого ребенка, эта надежда умерла.
Руки Тесс, обнимавшие Бена за шею, опустились, а он откатился от нее и сел к ней спиной.
Все, что она могла сделать, — это сжаться в комочек в попытке скрыться от этой жестокой, невыносимой боли.
* * *
Его ребенок подал первые признаки жизни, а он, вместо того чтобы чувствовать себя счастливым, был полностью опустошен.
— Прости меня, — глухо произнес Бен.
Тесс задрожала, внезапно почувствовав, что замерзла до самых костей. Схватив свою одежду, валявшуюся на полу, она прикрыла себя.
Но даже тепло камина не могло согреть ее.
— Мне нужно идти.
Бен поднялся, надел пижамные штаны и вышел из комнаты.
Тесс хотелось плакать от горя, разрывавшего ее пополам, но слез не было. Вместо этого она будто оцепенела, ощущая внутри себя лишь холодную пустоту и одиночество.
Бен в замешательстве стоял возле окна своего кабинета, устремив взгляд в холодный дождливый мрак. Погода испортилась и теперь вполне соответствовала его паршивому настроению.
Он чувствовал себя подонком.
Ни в коем случае ему не следовало уходить от Тесс. Но он не мог сидеть рядом с ней и притворяться, что все хорошо, что первое движение ребенка не причинило ему боли.
До сих пор Бен не думал о ребенке, как о реальном существе. Пока не почувствовал, что он двигается, живет, растет в животе Тесс. Его ребенок. Его плоть и кровь.
Проклятье. Как же это несправедливо. Почему этот ребенок жив, а его сын умер? И почему ему так хочется любить этого ребенка, когда он знает, что это невозможно?
Бен ругал себя последними словами, не находя способа объясниться с Тесс. Что он может ей сказать? «Прости за то, что оставил тебя прошлой ночью одну»?
Дверь открылась и в кабинет вошла миссис Смит.
