– Ты поняла? Осталось еще три фунта, – повторил Пит, но она совсем забыла, о чем они разговаривали. Он, должно быть, заметил ее бессмысленный взгляд, потому что помахал рукой перед ее носом и потребовал: – Мэгги, вернись на землю!
Она слегка тряхнула головой.
– Прости, что ты сказал?
– Ты спросила, когда тебе можно будет снова тренироваться, и я тебе ответил: когда наберешь еще три фунта. С тобой все в порядке?
– Все отлично. – Не считая небольшого размягчения мозгов на сексуальной почве!
– Уверена? Ты выглядишь немного странно.
– Уверена.
– Кстати, пока ты была в душе, звонил Джереми.
– И...
– Спрашивал, не смогу ли я подменить другого врача и взять еще пару дней на следующей неделе.
– И сколько получится?
– Полная неделя.
Пит несомненно готов к такой нагрузке. Она взглянула на трость, лежащую в углу. Теперь он пользовался ею только тогда, когда оказывался в незнакомой ситуации или на неровной поверхности. А по ее мнению, он в ней вообще не нуждался. Пит продолжал слегка прихрамывать, но вполне вероятно, что так теперь будет всегда. Мэгги не была уверена, что он готов это услышать. Ему все еще надо перестраиваться – не физически, а морально.
Больше работать в клинике – определенно шаг в нужном направлении.
– И что ты ему сказал?
– Что мне надо вначале проконсультироваться с моим физиотерапевтом.
– Ты сам-то хочешь работать дополнительные дни?
– Если больше некому этим заниматься, то думаю, я не развалюсь. Ты могла бы подбрасывать меня до клиники на машине, а потом забирать.
Самое определенное «да» из всех, что она слышала из его уст.
– Пусть ты и не признаешься, но ясно, что работа тебе нравится. Слава богу, капризничать ты стал поменьше.
Пит изумленно воззрился на нее:
– Я капризничаю?
– Ладно, не придирайся. Давай лучше поговорим о деле. Мне кажется, что я легко сумею подстроиться к твоему новому графику. Поэтому голосую «за».
– А не будешь скучать без меня?
– Ты шутишь? Я не могу дождаться, когда от тебя избавлюсь.
Он ухмыльнулся, взглянул на нее тем проницательным, заглядывающим в душу взглядом, от которого она становилась сама не своя. Лучше бы ему воздержаться от подобных взглядов. Ведь она сразу начинала мечтать о вещах, ей недоступных.
– Я лишь сейчас понял, что даже не поблагодарил тебя за все, что ты для меня сделала. Мэгги кивнула, не отрывая глаз от земли.
– Не стоит. Это работа. Мне за нее деньги платят.
Пит приподнял пальцем ее подбородок, так что ей волей-неволей пришлось посмотреть на него.
– Мы оба знаем, что ты сделала гораздо больше, чем предполагалось.
В его глазах читалась готовность поцеловать ее. Надо бы отодвинуться, а не хочется. Его губы коснулись ее губ. А потом она обнаружила, что сама целует его, обхватив руками за шею.
– Я хочу тебя, Мэгги, – неожиданно прошептал он у самых ее губ.
Вот только надолго ли? Сколько она ни противилась, теперь невозможно отрицать, что она влюбилась в него. Но что будет потом? Когда лето кончится...
Боль в сердце уже стала привычной. Ее руки упали вниз.
– Я не могу.
Со вздохом он положил подбородок ей на затылок.
– Ты хочешь этого не меньше меня. Зачем же сопротивляешься?
– Прекрасно знаешь, зачем.
– Мы неплохо ладим, нам весело вместе. Мы спим вместе, в конце концов!
– Не в библейском смысле.
– Но почему нет? Что мне сделать, чтобы доказать искренность своих чувств к тебе? Только вели, и, клянусь, я скажу все, что ты хочешь, выполню любое пожелание.
– Если дело в сексе...
Он сжал ее лицо в ладонях.
– Ты прекрасно знаешь, что дело не только в сексе. Почему ты не хочешь довериться мне?
– Вопрос не в доверии. Не сомневаюсь, что твои чувства искренни. Сейчас, по крайней мере. Но, вернувшись домой, ты будешь думать иначе.
– А если нет?
– А если да?
– Но что, если нет?
Она закрыла глаза и положила голову ему на грудь.
Пит обнял ее, потому что не знал, что еще делать. Ему казалось, что он бьется головой об стену. Как он ненавидел тех мерзавцев из школы и ее мать, внушивших ей сомнения, отравляющие всю ее жизнь. И в одном только Мэгги не права. Вопрос именно в доверии. Она не доверяет не ему, а своим собственным чувствам.
Готовый упасть на колени и умолять, он не знал, что говорить или что делать, чтобы она поняла, насколько дорога ему. Любовь? Оп чувствовал к Мэгги нечто большее, чем всякая форма любви, испытанная им раньше. Нечто сложное, умиротворяющее, возбуждающее и мучительное. Лучшее, что случалось с ним когда-либо. Но сказать так, – значит лишь отдалить ее от себя. Когда-нибудь он ей' все скажет. Заставит ее увидеть то, что очевидно для него – они идеальная пара. Он найдет верный момент.
Вопрос – когда?
Пит поднял руку, собираясь нажать кнопку лифта, охваченный неприятным ощущением, что все это уже не раз было. Потом услышал громкие хлопки и обернулся.
Потом понял – кто-то стреляет. Неужели опять все повторится? Может, на этот раз все будет по-другому? Может, он сумеет спасти Рашель?
Ноги не слушались. Наконец он завернул за угол, и вот она... лежит на полу вся в крови.
Нет!
Он знал, что будет дальше, и пытался прекратить это, но все напрасно. И снова жгучая боль в груди, остановившая его на бегу.
– Пит, проснись!
Пит приподнялся в постели, пытаясь прийти в себя.
– Проклятие!
Мэгги стояла на коленях рядом с ним, растирая его плечо.
– Опять твой ночной кошмар! Но он уже закончился. Я с тобой. Не волнуйся! Все хорошо. Нет, не хорошо. И становится все хуже.
Он обеими руками потер лицо, но не смог избавиться от видения лежащей на полу Рашель от ощущения пули в груди. Боль... Она, видимо, никогда не уйдет.
– Я так устал, – пожаловался он. – Я не могу больше видеть этот сон. У меня начинают сдавать нервы.
Мэгги, как всегда, воззвала к разумным доводам.
– Ты ведь еще болен, И пока только выздоравливаешь. Потерпи. Рано или поздно, но прошлое оставит тебя в покое.
– Она умерла мгновенно. Ты никак не мог ее спасти.
Ее слова отозвались в нем той же жгучей болью, что и попавшие в грудь пули.
– Не отправься я в магазин, был бы рядом с ней.
