Шелест платьев и пыхтение Ядвиги, помогавшей своей госпоже облачиться в новое одеяние, заглушили другие звуки. Возле купеческого особняка вразнобой застучали подкованные копыта. Что-то приветственно гаркнул Францишек. По дому протопали тяжелые сапоги. Кто-то явно поднимался на второй этаж.
— Ох, боженьки! — прошептала Ядвига. — Никак Казимир со свитой пожаловал.
Бурцев негромко и витиевато выругался, не особо стесняясь присутствующих дам. Наверху грохнула дверь.
— Сбежала! — вопль был истошным, надсадным. — Княжна сбежала!
— Тре-во-га! — Особняк легницкого купца содрогнулся от шума и криков.
Чья-то голова в остроконечном шлеме появилась в проломе на потолке. Голова в изумлении воззрилась на Аделаиду. Княжна, взвизгнув, приголубила воина кочергой. Судя по звону, которым отозвался шлем, удар был не из слабых. Куявец, однако, держать удары умел.
— Туточки она! — радостно заорал поляк. — Внизу — у служанки!
И поспешно исчез из пределов досягаемости.
Проклятье! Дверь! Ядвига так и не заперла ее за собой. Бурцев рванулся к двери — исправить ошибку. Дверь распахнулась. На пороге стоял Казимир Куявский — без лат и шлема, однако с клинком на поясе.
— Ты?!
Князь был изумлен. Князь был шокирован. Князь был взбешен до крайней степени. Правая рука Казимира метнулась к мечу. Но это слишком долгий путь. И в данной ситуации неверный.
О, с каким наслаждением Бурцев впечатал кулак в скулу заклятого врага. Куявец вывалился из комнаты Ядвиги, так и не войдя в нее. Следовавшие позади воины едва успели подхватить князя. Бурцев навалился на дверной засов. Успел! Запертая дверь вздрогнула. Раз, другой… Он оглянулся.
Аделаида — переодевшаяся, с пылающими глазами и занесенной кочергой, была готова к схватке. Похвально, да только кочерга — не самое подходящее оружие против бойцов Казимира.
— Сюда! Скорее! — Ядвига уже вырывала оконную раму с бычьим пузырем. Тайный путь ее любовников был сейчас последней надеждой.
Бурцев кошкой вскочил в оконный проем. Выглянул наружу. Никого! Пока никого… Он обернулся к девушкам. Протянул руки. Схватить обоих сразу, втянуть за собой, потом спрыгнуть, поймать внизу одну, другую и — деру…
Служанка не осмелилась идти вперед госпожи, Аделаида тоже медлила по непонятной причине. А дверь уже трещала от мощных ударов. С косяков сыпалась щепа…
— Ну же! — поторопил Бурцев.
— Ступай сам, Вацлав, — княжна указала ему кочергой за окно. В глазах — слезы и бесприютная тоска. — Иди один, и ты еще сможешь спастись. Мы будем тебе помехой.
Хрясь! Жалобно застонала скоба засова. Покорежились дверные петли.
Аделаида рассуждала здраво: вдвоем и, тем более, втроем им уже не уйти. Поздно. Слишком поздно. Но…
— Но как же ты?! — Он испуганно воззрился на княжну, мельком взглянул на Ядвигу. — Как же вы?
— За нас не беспокойся. Меня не тронут. Ядвигу тоже. Я скажу, что она силой удержала меня от побега с тобой. Казимир только вознаградит ее. Спасибо за твою верность, Вацлав. Даст Бог, еще свидимся. А сейчас Господь не на нашей стороне. Не противься его воле, ибо мне будет жаль, если ты погибнешь из-за меня.
Глаза Аделаиды повлажнели еще больше.
— Но свадьба?! — в отчаянии вскрикнул он.
— До победы над татарами свадьбы не будет. А пути Господни неисповедимы…
Бурцев скрежетнул зубами. Уж теперь-то он точно сделает все, чтобы победителем в этой заварушке вышел Кхайду-хан.
— Беги, Вацлав.
Дверь ходила ходуном и держалась на честном слове. Он покачал головой:
— Я… Я не могу так.
— Ядвига, помоги, — шепнула княжна служанке.
Та мгновенно оказалась у окна, неожиданно сильно толкнула обеими руками. Удержать равновесие в маленьком оконном проеме было нереально. Падая, Бурцев едва успел сгруппироваться у самой земли. Рухнул в грязь, перекатился через плечо. И услышал, как слетела наконец с петель вышибленная дверь. Топот, крики, лязг железа — весь этот шум перекрыл рев Казимира:
— Где он?! Схватить!
В окно уже лез Францишек с обнаженным мечом. Из-за угла купеческого особняка выскочили еще двое вооруженных куявцев. От склада-казармы тоже бежали люди князя.
Бурцев затравленно огляделся. Опустевшая улочка. Справа и слева — сплошная стена домов, лавчонок, мастерских и складов. Напротив — храм Девы Марии, огороженный от торговых кварталов высоким — в два человеческих роста — забором с беломраморными фигурками ангелов наверху. Вот где спасение!
Препятствие он взял с ходу. Декоративные крестообразные отверстия в церковной ограде послужили упором для рук и ног. Бурцев перевалился между двумя крылатыми ангелами, спрыгнул вниз. Отягощенные доспехами и потому не столь ловкие преследователи разразились проклятиями. А он со всех ног уже несся к воротам храмового комплекса.
Увы, все оказалось не так просто. На территорию храма из ворот валила плотная галдящая толпа. Судя по всему, народ вытесняли с улицы, а любопытные горожане всячески упирались, стараясь что-то рассмотреть за чужими спинами… М-да, сквозь такое столпотворение хрен пробьешься.
Бурцев свернул на небольшую цветочную клумбу и с разбега вновь вскарабкался к фигуркам на церковной ограде. Подтянулся, глянул вниз — под мраморное крыло. Эх, вот ведь незадача!
Пышная процессия неторопливо шествовала по улице. Вооруженные рыцари, оруженосцы, слуги… Во главе колонны — под стягом с изображением белой стрелы на красном фоне — ехал высокий всадник, чьи доспехи почти полностью скрывали расшитые золотом и серебром одежды. Светлые волосы наездника, аккуратно подстриженые над бровями, по бокам и сзади свободно ниспадали на плечи. Худощавое лицо несло печать кротости, скорби и смирения, свойственных скорее монаху, нежели воину. Тем не менее на боку всадника висел длинный меч, а сам он восседал на крепком боевом жеребце. Оруженосцы везли за своим господином треугольный щит все с той же — белой на красном — гербовой стрелой, тяжелое рыцарское копье и островерхий шлем, на котором величественно покачивался роскошный плюмаж из павлиньих перьев.
— Дорогу князю Силезии Генриху Благочестивому! — торжественно провозгласил конник в пестрых одеждах из свиты скорбноликого всадника. — Дорогу княжескому войску, выступающему навстречу верному союзнику и доблестному королю Венцеславу.
Кричал он больше для порядка. Дорога была совершенно свободна, и князь Генрих со своими рыцарями, крестясь, вступил под тень церковных ангелов. Желания прыгать вниз — под копыта и копья грозной княжеской дружины — у Бурцева не возникло. За подобную дерзость простого кмета убьют на месте. А не убьют — так схватят, что тоже его не устраивало.
Бурцев оглянулся. Нет, воины Казимира за ним не гнались. Зачем, если можно пустить вдогонку стрелу? В одну из крестообразных щелей храмовой ограды уже вставлен куявский самострел. Декоративные прорези, оказывается, служат еще и бойницами!
