Стрелял татарский сотник, как в тире, — совершено безнаказанно: все внимание обороняющихся было теперь сосредоточено на ворвавшихся в крепость чужих всадниках. Никто больше не целил по бойницам главной замковой башни. Да и вообще…
Кажется, штурм близится к концу. Да, исход битвы за Взгужевежу предрешен. Кнехты сдаются, тевтонские братья и полубратья гибнут, не в силах больше сдерживать натиск нападающих. Шум битвы постепенно стихает.
— Вацлав, — тихий голос сзади — и острие обнаженного меча вдруг коснулось плеча Василия. А это еще что за дела?! Бурцев удивленно поднял глаза.
Освальд?!
Ах да, конечно! Конрад Тюрингский мертв, замок почти захвачен, а их давний спор из-за Аделаиды по-прежнему не разрешен.
Специально, видать, выбрал добжинец момент, когда ни княжна, ни Бурангул на них не смотрят. Спасибо, хоть не ударил в спину, благородный, блин, пан рыцарь. Но до чего же ты нетерпелив, братец! Прямо как пьяный задиристый тракторист на деревенских танцульках, жаждущий поскорее набить кому-нибудь морду из-за девки!
— Я помню наш уговор, Освальд. Но давай еще ненадолго отложим поединок. Не при даме же выяснять отношения. Или у вас так принято?
— Поединок? — Добжинец нахмурил брови, потом аж прихрюкнул от накатившего приступа смеха. — Ты думаешь, я буду с тобой драться, Вацлав?
— А что, опять выставишь Збыслава?
— Ты думаешь, я буду драться с человеком, которому обязан жизнью и освобождением своего замка?! — Освальд уже хохотал вовсю. Бурангул, не выпускавший из рук лука с наложенной на тетиву стрелой, окинул рыцаря подозрительным взглядом. Аделаида повернула к ним свое прелестное раскрасневшееся от холодной воды и недоумевающее личико. — Думаешь, благородный Освальд из добжиньских земель, законный хозяин Взгужевежи, поднимет руку на того, кто спас его от невидимых магических стрел?
«"Шмайсер", что ли, имеется в виду? — озадачился Бурцев. — Да, здорово напугала в подвале Освальда та первая очередь из немецкого автомата. Убить-то не убило, но башню снесло капитально».
— Поединок отменяется, — посерьезнел вдруг поляк. — Я предлагаю тебе дружбу.
— А чего ж тогда мечом размахался? Спрячь железяку, а то поранишь кого-нибудь ненароком.
— Дурак ты, Вацлав! — шевельнул усами Освальд. — Ты ведь был моим оруженосцем?
— Ну.
— И никто тебя от этого звания не освобождал. Так что преклони колено.
Бурцев нахмурился:
— Чего это ради? И не тычь, говорю, в меня своим мечом.
Подошла Аделаида. Тоже почему-то серьезная, как на похоронах.
— Вацлав! Делай, что говорит пан Освальд.
— Да на кой мне это…
— Я хочу посвятить своего оруженосца в рыцари, — торжественно объявил добжинец.
— Чего? — Бурцев растерянно огляделся. — В рыцари?! Меня?! Здесь?! Сейчас?!
Невероятно! Он станет рыцарем, когда меньше всего ожидал этого… Неужели заветные желания все же исполняются?! Неужели мечты воплощаются в реальность вот так вдруг — ни с того ни с сего?!
— А почему нет, Вацлав? Это — главная башня моего родового замка. А более подходящего момента, чем приближающаяся победа, для такой церемонии трудно представить. К тому же на полях сражений она всегда проходит быстрее и проще. Тебе не нужно будет проводить ночь в молитвах, переодеваться в чистое платье, выслушивать проповеди и идти с мечом к алтарю. Сейчас достаточно лишь акколады
[51]
.
— Да я, собственно, не возражаю… — Бурцев опустился на одно колено.
— Во имя Господа, святого Михаила и святого Георгия посвящаю тебя в рыцари, — провозгласил добжинец.
Клинок плашмя ударил по плечу. Ощутимо ударил. То ли не удержался-таки Освальд от мелкой мести за Аделаиду, то ли таков обычай.
— Будь храбр, смел и верен!
Все? Ритуал окончен… Добжиньский рыцарь добавил с тихой грустью:
— Это тебе свадебный подарок, Вацлав. Не идти же, в самом деле, дочери Лешко Белого замуж за простолюдина.
— Замуж?! — Он делал вид, что не понимает, о чем речь. Изо всех сил делал, боясь поверить, боясь отпугнуть собственную удачу.
— А то! Ты глянь, остолоп этакий, как Агделайда на тебя смотрит!
Княжна зарделась, сразу став еще более милой.
— Повезло же тебе, Вацлав, — не без зависти вздохнул добжинец. — Ладно… Вот приведем замок в порядок и сыграем вам такую свадьбу! А коли захотите, оставайтесь у меня и после. Могу тебе, Вацлав, даже лен выделить. Небольшой, но все-таки… Ты ведь теперь вроде как мой вассал. Да не бойся, права первой ночи требовать не стану.
— Че-го?! Дать бы тебе в морду, Освальд Добжиньский, за такие слова. Так, чтоб с Взгужевежи своей кувырком летел.
Два рыцаря — пан Освальд и пан Вацлав расхохотались вместе. Прыснула, не сдержавшись, и княжна. Только Бурангул удивленно смотрел на своих спутников. По-польски татарский сотник понимал плохо. Но лук свой он все-таки опустил. И стрелу с тетивы снял.
