— Так есть ли смысл тебе упрямиться? Не лучше ли рассказать сейчас все, что знаешь, и забыть о возвращении в Ставродар?
— А если я скажу? — сглотнул слюну пленник. — Если расскажу все?
— Будешь жить, — пожал плечами старшой. — Может быть.
— Гарантии? — вскинулся хэд.
— Никаких. Я же сказал, что, МОЖЕТ БЫТЬ, будешь жить. Это решать не мне, а моему хм… начальству. Но я обещаю замолвить за тебя словечко. Мол, раскаялся парень и помогал всеми силами. Кто из хэдов нам реально помогает, тех отпускают на все четыре стороны. Иногда.
Корень улыбнулся:
— Нешто мы дикари какие?
«Ага, — подумал Борис, — а нешто нет?»
— Может быть, тебя даже примут в Союз. Слыхал о Союзе кланов, а?
Улыбка Корня стала еще шире. Так улыбается радушный хозяин, приглашающий в дом дорогих гостей.
А еще так улыбаются опытные лжецы, умеющие прятать свою ложь за предательскими приязненными улыбками. Корень сейчас, конечно же, лгал. Хэдхантеру, чья голова украшена вытатуированными крестами, никогда не стать членом Союза. Слишком сильна у диких ненависть к пятнистым. И слишком высоко ценится в Союзе «ушастая валюта». Парень и дня бы не прожил среди дикарей. Хэдхантерские головы на дороге не валяются. Зато желающих их раздобыть хватает с избытком.
Взгляд пленника затравленно бегал по лицам егерей. Проверить слова Корня он не мог. А поверить им очень-очень хотелось. По большому счету у пленного хэдхантера не оставалось другой надежды на спасение. А надежда — такая штука, которая не только умирает последней, но и заставляет человека делать глупости.
— В конце концов, если ты не ответишь на мои вопросы, то сдохнешь прямо сейчас и прямо здесь, — продолжал убеждать пленника Корень. — Если ответишь, то в любом случае проживешь дольше. Пока мы не проверим твои слова.
И это тоже была ложь чистой воды. Раненого пленника, так или иначе, замочат сразу. Егеря не потащат с собой лишнюю обузу. Это прекрасно понимали дикари, обступившие пятнистого. Наверное, и сам хэд тоже где-то в глубине души догадывался об этом. Но, Даже догадываясь, он все еще продолжал надеяться.
Такова уж неистребимо-позитивная человеческая натура.
Видимо, Корень почувствовал надежду хэдхантера.
— Когда выйдет караван? — глядя в глаза пленнику, спросил он.
— Через неделю.
— Точнее?
— Через шесть дней, — прозвучал после недолгой паузы ответ. — Уже сейчас все готовится.
— Так. — Корень кивком подбодрил пленника. — Какой маршрут?
— Будет две колонны. Одна — обманка. Она двинет по прямой, на север.
— А настоящий караван?
— Выедет из Ставродара с востока. Только пойдет не по главной восточной трассе, а в объезд заречных хуторов. Потом свернет на старое шоссе.
— Большой крюк, — заметил Корень.
— Зато так безопаснее. Проще избежать засад.
— Да, наверное, — подумав немного, согласился старшой. — Продолжай.
Хэд принялся подробно рассказывать о грузе и сопровождении, о количестве машин и людей. Корень слушал внимательно, перебивая пятнистого лишь редкими уточняющими вопросами.
Когда все было сказано, Корень удовлетворенно кивнул.
— Молодец, — похвалил пленника.
И молниеносным движением всадил ему нож в горло. Острая как бритва сталь вошла глубоко, перебив шейные позвонки. Хрип умирающего был тихим. Агония — недолгой.
«По крайней мере, не сильно мучился», — подумал про себя Борис. И Корень опять-таки — в выигрыше.
По законам Союза голова убитого хэда принадлежит тому, кто этого самого хэда убил.
Проверить сказанное пленником они тоже, разумеется, никак не могли. Ни проверить, ни перепроверить. Оставалось только поверить. И надеяться на то, что хэд не обманул их так же, как они — его.
Глава 16
Кроме «ушастой валюты» Борису досталось оружие и снаряжение трех убитых им хэдов. Но поскольку часть добычи была повреждена огнем, он взял себе только два автомата, пару противогазов, с пяток газовых гранат (других в гранатных сумках хэдов не нашлось) и несколько снаряженных шприц-ампулами магазинов к подствольникам. Взял с расчетом на себя и на Наташку. Очнется же она когда-нибудь…
Сменить копье на привычный ствол, пусть даже и без нелеталки, было приятно. Честно говоря, трофейный «калаш» радовал его гораздо больше, чем «ушастая валюта». Дикарское копье Борис забросил подальше. Тяжелое оно. А зачем тащить лишний вес?
Из пустого, почерневшего от огня нутра бронемобиля вдруг раздался глухой невнятный хрип. Кое-кто из охотников схватился за оружие.
Борис спрыгнул в яму, заглянул в люк машины. Ну да, конечно! Бортовая радиостанция. То ли побившаяся при падении, то ли поврежденная огнем, она изрыгала из неисправных динамиков отрывистые нечленораздельные звуки, похожие на кашель чахоточного.
Борис поднял хэдхантерскую каску с шлемофоном. По идее, если нет ответа с бортовой рации броневика, вызов должен дублироваться на индивидуальные средства связи патрульной группы. Ага, так и есть! В наушниках шлемофона зашелестел негромкий, зато внятный человеческий голос.
— Борт «два ноля двадцать восемь», немедленно выйти на связь! — требовал диспетчер от мертвого патруля. — Борт «два ноля двадцать восемь», время задержки планового сеанса связи составляет более семи минут. Борт «два ноля двадцать восемь», доложите обстановку…
— У-у-у, зашевелились, суки, — раздался за спиной Бориса голос Корня.
Борис оглянулся. Старшой тоже держал у уха хэдхантерский шлем. Соображает мужик…
— Скоро патруля хватятся, — пробормотал Гарик.
Корень кивнул:
— Наверное, уже хватились. Если по маршруту вышлют наземную поисковую группу, часа через полтора она будет здесь. Если отправят вертушку, она появится еще раньше.
— Хреново, — заключил Гарик, с тревогой глядя на небо.
— Уходим, — приказал Корень. — Быстро-быстро-быстро! Собрать оружие и снарягу.
Вокруг ямы с погребенной машиной засуетился народ.
— Хэдов — на ограду.
За неимением поблизости деревьев и столбов, на которых можно вздернуть мертвецов…
Несколько егерей потащили обезглавленные и обожженные трупы к разбитой хуторской стене. Там их будет лучше видно. Даже в спешке дикие охотники не забывали оставлять после себя знаки устрашения.
— Соляру — слить. Возьмем, сколько сможем унести.
Ну да, топливо, наверное, у диких в большой цене. Самое то для зажигательных бутылок. Им здорово повезло, что огонь, вспыхнувший в боевом отсеке броневика, так и не добрался до баков с горючкой.
