Из Москвы Сабуров со своими двумя женщинами убрался среди ночи на старенькой «Шкоде», со многими предосторожностями, чувствуя себя так, будто разыгрывал сцену в каком-то дешевом детективе. Собственно, этот жанр более всего и соответствовал тому, что с ним происходило в последнее время. Если добавить сюда элементы смазливой мелодрамы, будет совсем точно.
В дачном поселке, в десяти километрах от Торжка, на берегу Тверцы, их ожидали самые приятные впечатления. Дом крепкий, из тесаных бревен, с тремя комнатами, мансардой, деревенской печкой, колодцем на участке и всем необходимым для житья: постели, кухонная утварь, посуда, инструменты и прочее такое. Все, разумеется, в запущенном состоянии, но все равно появилось ощущение, что судьба подкинула им незаслуженный подарок, беззаботный пикник на природе. И погода соответствовала настроению: стояли солнечные, крепкие, напоенные лесным духом ранние дни осени. Татьяна Павловна, едва оглядевшись, развила столь бурную деятельность, что Сабурову и Ане оставалось только подчиняться. К вечеру первого дня сидели за накрытым столом в добела выскобленной избе, с мирно потрескивающей, излучающей сытное тепло печкой и вкушали украинский борщ со шкварками, попивая красное вино «Саперави», кислое, как недозрелое яблоко. Аня бросала на Сабурова красноречивые взгляды, от которых он поеживался, как от щекотки. С другого бока примостилась разомлевшая, утомленная дневными трудами Татьяна Павловна, однообразно вздыхавшая после каждой рюмки: «Хорошо-то как, Господи! Вот бы Остапушку сюда».
На другой день Аня перезнакомилась с соседями, потом занялась огородом и на долгие часы погрузилась в грядки, словно ни о чем другом никогда и не мечтала. Для соседей была приготовлена легенда, что Сабуров — родной брат Башкирцева и приехал с дочерями отдохнуть на недельку-другую. Добродушные железнодорожники не выказали никаких сомнений и только порадовались, что участок наконец-то будет обихожен.
Жизнь потекла такая, что лучше не придумаешь. Сабуров махнул на все рукой, решив, что им всем троим надо хоть немного прийти в себя, прежде чем затевать какие-то новые игры. При всех своих возможностях Микки Маус вряд ли сумеет быстро их разыскать в этакой глуши. Скорее всего ему придет в голову, что взбунтовавшийся ученый совок убег за границу, и он начнет поиск с аэропортов и вокзалов. Да и то, возможно, не сразу. При его-то занятости. Микки не так устроен, чтобы поверить, что какой-то старый профессор представляет для него серьезную опасность. Конечно, самолюбие его задето, бунт есть бунт, который следует подавить хотя бы для примера другим, но это не спешно. Маленькая мошка никуда не денется. В мире не сыщется места, куда не могла бы дотянуться рука такого человека, как Трихополов. И еще одно, главное соображение: по каким-то причинам, связанным, вероятно, с кознями по поводу «Токсинора», Микки сейчас не выгодно вычеркивать его из списка живых. Иначе зачем понадобились бандюки в парке и взрывчатка в коробке из-под конфет? Единственный смысл дешевых трюков в том, чтобы предупредить: не рыпайся, не задирай хвост на пахана, отрублю.
…Сабуров подошел к калитке, вгляделся в темноволосого гостя. На грибника не похож, костюм и плащ городские, не для скитаний по лесу, и обут в добротные ботинки из натуральной кожи. Лицо хорошее, взгляд открытый, прямой, жесткий прочерк скул — ничего нет обманнее вот таких простых, будто списанных с русских полотен лиц.
— Чем могу служить?
— Это дача господина Башкирцева?
— Да, его.
— Разрешите войти? — Парень заулыбался с каким-то многозначительным намеком, что совсем не понравилось Сабурову.
— Вы, собственно, по какому делу? Башкирцева сейчас нет. Он в Москве.
— А я к вам, Иван Савельевич… Правильно? Ведь вы профессор Сабуров?
Сабурову ничего не оставалось, как отворить калитку и сделать приглашающий жест. Интересно, на чем этот парень приехал? Никакой машины не видно да и не было слышно. Неужто притопал со станции пешком? С соседнего участка на них с любопытством глазела старуха Нина Иннокентьевна, вдова, проживавшая, как Сабуров уже выяснил, на даче круглый год. Он приветливо помахал ей рукой. Неподалеку, на капустных грядках, сидела на корточках Аня.
Сабуров увел гостя в беседку, увитую вечнозеленым плющом. Здесь стояли два плетеных стула. Один из них он предложил пришельцу, на второй уселся сам.
— Слушаю вас, — сказал с непроницаемым лицом.
— Хорошо как у вас тут, Иван Савельевич… — гость поставил спортивную сумку у ног, улыбался беззаботно. — Тишина, благодать… Чем не рай!
— Именно так, — подтвердил Сабуров. — Вы приехали, чтобы мне об этом сказать?.. Все же с кем имею честь?..
— Не волнуйтесь, профессор. У меня нет дурных вестей. По крайней мере, для вас лично… Вот, пожалуйста. — Парень протянул удостоверение с гербом в кожаном темно-красном переплете.
Сабуров ознакомился. Сидоркин Антон Семенович, майор — и больше ничего. Но все и так понятно. Служба безопасности. Интересно чья? Документ не просроченный. И вроде бы не липовый. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.
— Не понимаю, — сказал Сабуров.
— Там на грядках, вероятно, Аня Берестова, ага? — Майор ухмыльнулся довольно цинично.
— Вот что, милейший юноша, — Сабуров изобразил раздражение, которого не испытывал, — или вы по-человечески говорите, что вам нужно, или убирайтесь вон. Я не в том возрасте, чтобы шутки шутить.
Улыбка слетела с молодого лица.
— Извините, Иван Савельевич, но это как раз меня немного удивляет. По документам вам около семидесяти, а по виду не больше пятидесяти. Неужели так чудодейственно влияет свежий воздух и общество прекрасных дам?
Сабуров сказал себе: нет, это что-то другое. Это не черная метка от Микки. Послание от него, если придет, то совсем в другом варианте. А это явление скорее из области социальной психиатрии. Придя к такому выводу, он почувствовал облегчение и заговорил примирительно:
— Молодой человек, пожалуйста, соберитесь с мыслями и изложите, что вам от меня нужно? Я не спрашиваю, как вы меня разыскали. Понимаю, у вашей службы большие возможности. Но если пришли на прием, должен вас разочаровать. Я оставил практику и никого больше не принимаю.
Майор Сидоркин заново расцвел простодушной улыбкой, как цветок, на который капнуло утреннее солнышко.
— Не угадали, доктор. Возможно, мне пригодятся советы специалиста такого уровня, как вы, но цель моего визита иная. Можно сказать, противоположная. Это я хочу предложить свои услуги.
— Какого рода? Надеюсь, ничего криминального?
— Нет… Всего лишь в качестве охранника. За символическую плату. Харч, ночлег — больше ничего.
— Спасибо… Предложение заманчивое, но вынужден отказаться. С чего вы решили, что я нуждаюсь в охране?
— Не вы, доктор, скорее она… — Сидоркин вздернул подбородок в сторону огорода.
— Даже так? И какие у вас мотивы?
Сидоркин достал сигареты и с разрешения Сабурова закурил. Начал рассказ издалека, со скромного описания своих необыкновенных сыскных талантов, и без умолку говорил минут десять. Сабуров слушал внимательно, не перебивая, и лишь когда Сидоркин перешел к похождениям неуловимого вампира и подробностям своей встречи с ним, прогудел что-то одобрительное, словно наконец-то уловил в истории Сидоркина смысл. Закончил майор на горделивой ноте:
