— Голова его собственный. Чей же еще?
Суть предмета, как часто бывало в разговорах с абреком, начала ускользать от понимания Трихополова, и он обрадовался, когда Елена Георгиевна подоспела с подносом: кофе, коньяк, шоколад, лимоны. Музурбек симпатизировал интеллигентной секретарше, владеющей тремя языками, компьютером и приемами джиу-джитсу, нежно поглаживал ее пышный круп, пока накрывала на стол. Привычно пошутил:
— Ох какой лошадка приятныйЯнь. Хочешь в гарем, Елена? Платить больше буду, чем Илюша платит.
Секретарша жеманно, с тоской глядя на хозяина, покрутила бедрами, чтобы угодить капризному горцу.
— Я хоть завтра, досточтимый бек, да боязно немного.
— Чего боишься, Лена?
— Вдруг разонравлюсь? У вас, говорят, порядки больно строгие. Чуть женщина провинилась, ее свиньям на корм.
— Врут мерзавцы! — Музурбек бешено сверкнул очами. — Дикарей из нас делают. У нас к женщине отношение культурное, уважительное. Зачем свиньям? Если нашкодит, шашлык делаем, сами кушаем, а?! — и раскатисто захохотал, довольный шуткой.
Выпили за свободу Ичкерии и сразу по второй за смерть всем гяурам. По западному обычаю никто не закусывал, лишь Трихополов пожевал дольку лимона, чтобы предупредить изжогу. Проклинал горца за то, что пришлось неурочно пить. Вслух задал положенные вопросы о благополучии, о здоровье близких, ответы получил обнадеживающие. Музурбек со своими родичами и домочадцами собирался жить и процветать не меньше ста лет начиная с сегодняшнего дня. Со своей стороны, гость поинтересовался, все ли ладно у Трихополова. Илья Борисович сказал, что жаловаться не на что, если не считать внезапной кончины двоюродной племянницы, которая отправилась в кругосветный круиз, на теплоходе объелась печеными миногами и к утру, неожиданно для всех отдала Богу душу. Услышав про смерть незнакомой молодой женщины, Музурбек пришел в неописуемое расстройство. Воздел руки к небу и скорбно проревел:
— Как же так, Илюша?! Разве нельзя спасти? Илюша, как же так!
Молчаливые телохранители тоже соболезнующе зацокали языками, будто орешки кололи.
— Ничего не поделаешь, бек, — горестно поник Трихополов, припомня утрату. — Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Наследницей была. Ни в чем не нуждалась — и такая нелепость… Кофе, Музурбек?
Эти слова по каким-то лишь ему ведомым признакам горец посчитал знаком к настоящему разговору. Повел глазами на охранников, и один из них принес от дверей сумку-плащевку со множеством нарядных наклеек. Когда горцы появились, Трихополов еще подумал, что за гостинец у них в этой сумке? Но через секунду понял, что все равно ни за что не угадал бы. Музурбек сдвинул посуду в сторону, разомкнул смачно хрустнувшую молнию и вывалил на стол опухшую, посиневшую человеческую голову с сомкнутыми веками, из-под которых на желтые, восковые щеки выкатились два черных ручейка. В первый момент Трихополов подумал, что это та самая голова, которую показывали в хронике и которую обезглавленный Музурбек швырнул в ракетную установку, но, приглядевшись, убедился, что это не так. Голова совсем недавно принадлежала одному из его лучших, надежнейших агентов на Кавказе Веньке Сартаку, умнице, зубоскалу и талантливому менеджеру. Ни на миг Трихополов не потерял самообладания. Напротив, почувствовал прилив странного воодушевления, вспомнив, как месяц назад давал Сартаку подробные инструкции в этом самом кабинете. Сартак давно просил отправить его в горячую точку, туда, где припекает. Хотел испытать себя. Миссия у него была несложная: координатор-невидимка. Наблюдай, ни во что не встревай, докладывай прямо боссу. Жаль бедолагу. У парня было большое будущее, единственное, чего ему по молодости лет не хватало — хладнокровия. Увлекающаяся, романтическая натура. На звон лишнего доллара бросался сломя голову, как щуренок на блесну, забывая об опасности. Трихополов надеялся, что со временем это пройдет, характер выровняется, окрепнет: в большом бизнесе, как в высоком искусстве, суета неуместна, недопустима… Музурбек цепко, с гипнотическим выражением наблюдал за его реакцией, и это понятно. Принеся Венькину голову, намекая тем самым, что знает, чей секретный посланец недавно носил ее на плечах, он бросал Трихополову серьезный вызов и с напряжением ждал, сумеет ли московский подельщик ответить адекватно. Если да, то один разговор, если нет — совсем другой. Проще говоря, дикарь окончательно зарвался и пришел диктовать какие-то свои условия с позиции силы, надеясь, что за той чертой, где кончаются цивилизованные правила игры и где сам Музурбек чувствовал себя привольно, как рыба в воде, у раздувшегося от сверхприбылей, но изнеженного, с рыхлым нутром, столичного магната наконец-то сыграет очко. Он и раньше делал примитивные попытки проверить Трихополова на вшивость, но еще ни разу не заходил так далеко.
Равнозначных ответов могло быть несколько, но сейчас все сводилось к одному: выиграть время.
— Ну и что? — хмуро спросил Микки Маус, уже принявший решение. — Какого хрена ты это притащил, любезный Музурбек? Я ведь не коллекционирую скальпы. Если тебе так сказали, то обманули… Кстати, кто это?
Музурбек оживился, расцвел «фирменной» улыбкой абрека, в которой соединялись угроза и простодушное удивление.
— Не узнаешь, Илюша?
— А должен узнать?
Гаджиев поглядел на нукеров, и те дружно изобразили смятение, даже что-то пробормотали возмущенное на своем языке.
— Неловко перед моими людьми, — сказал Музурбек обиженно. — Как же так, Илюша? Хотел сделать тебе радость… Эту вонючую собаку поймали недалеко от Гудермеса, рядом с базой. Он там щелкал фотоаппаратом. Чего-то вынюхивал. У него была ксива от американской Би-би-си, но ребята не поверили. Обстановка нервная, сам знаешь, Илюша. Начали немного пытать, жарить пятки, он назвал твое имя. Сказал, на тебя работает. Мне доложили, я побежал спасать, но опоздал. У нас шпионов не любят, это же не Москва. Один горячий человек срубил поганый кочан. Я расстроился, чуть не заплакал. Завернул в сумку, привез тебе. Хоть зароешь по-человечески. Бери, не стесняйся.
— Спасибо, дорогой, — холодно поблагодарил Трихополов. — Но это недоразумение. Это не мой человек. Хотя догадываюсь, кто его послал.
— Кто, Илюша?
— Чего тут мудреного?.. Как и у тебя, у меня есть могущественные враги. Они готовы на все, чтобы расстроить нашу дружбу, вбить в нее клин.
Музурбек взвился до потолка, неосторожным движением опрокинул недопитый графин с коньяком.
— Назови имена, Илюша! Отдай их мне!
Оба нукера вслед за главарем со свирепыми лицами потянулись к поясам, но не обнаружили кинжалов, которым положено там висеть. Сцену разыграли убедительно, но Трихополова давно не развлекали ритуальные приколы горцев. Предпочитал иметь дело с нормальными, предсказуемыми партнерами.
— Убери, пожалуйста, — попросил, с отвращением кривясь.
Музурбек мигнул. Нукер смахнул голову Сартака со стола обратно в сумку, как хлебную крошку.
— Если так, извини. — Музурбек ломал комедию дальше — и с большим удовольствием. — Гора с плеч. У меня сердце болело. Думал, по ошибке зашибли твоего мальчика.
