Книга Рыцари рейха, страница 9. Автор книги Руслан Мельников

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Рыцари рейха»

Cтраница 9

И снова крики, и снова вопли. Только громче, только истошнее, только страшнее, чем прежде. И словно гигантской косой полоснуло нетрезвых мужиков под коленки. Люди падали друг на друга беспомощными, орущими кулями. И цеплялись друг за друга. И валили друг друга. Много людей: новгородцы стояли плотно, и каждая выпущенная пуля валила по несколько человек зараз.

На черный грязный мост и в свинцовые воды Волхва брызнуло красным. Бурцев показал толпе ее кровь. И толпа шарахнулась прочь.

Остались только раненые — те, что не смогли встать и уйти. Десятка два с простреленными ногами корчилось на скользких досках. Слабо шевелились еще трое — сбитые в палочном бою. Проклятье! Были и убитые. Два. Нет, три... Нет, пять... Целых пять человек, падая, угодили под идущие понизу пули. Или пляшущий «MG-42» все же ударил чуть выше, чем рассчитывал Бурцев?

Полдесятка убитых. Двадцать раненых. Остальные калечили и убивали друг друга сами. Над Волховом царили паника. И давка... Новгородцы бежали с моста. Но плотная пробка копошащихся человеческих тел не пускала беглецов. Одни безумцы сбивали с ног и топтали других. И лезли по телам, по головам...

Воздух звенел от криков. Под напором людской массы рухнули ограждения. В воду новгородцы сыпались целыми гроздьями. И доплыть до берега суждено было не всем.

Сейчас, с ремнем фашистского пулемета на плече, Бурцев и сам чувствовал себя каким-то эсэсовцем с закатанными по локоть рукавами. А что? «MG-42» в руках, трупы под ногами, разбегающаяся в панике толпа. Сверхчеловек, мля! Бурцев швырнул пулемет на черные доски с красными потеками. Ну отчего?! Зачем так?! Почему иначе нельзя?!

Он шел к раненым — помочь, перевязать, спасти... Те, превозмогая боль, отползали прочь. Крестились, проклинали, стонали, плакали... Лопоухий мужичонка — тезка с грозной фамилией Буслаев, с перебитой правой голенью вдруг вцепился в ограждения моста, подтянулся, охнув, перегнулся через перила.

— Куда, дурень?!

Мужик обернулся к Бурцеву, выругался — зло, страшно, матерно. Смачно плюнул. Бросился вниз.

По-че-му?! Да почему же?! Бурцев остановился, тупо глядя на кровавый след, что оставил лопоухий тезка.

— Не зама-а-ай, — тихонько проскулили под ногами.

Знакомый голос. Знакомый, только утративший былую силу и звонкость. Будто громкость сбавили, будто заглушку вставили...

Мишка Пустобрех очнулся! Купеческий горлопан и заводила, перебаламутивший по заказу Ивановской ста вече, притащивший пол-Новгорода на мост — под пулемет!

Этого Бурцев сбросил в Волхов сам.

Глава 7

И снова гудел колокол, и вновь шумело вече. Теперь уже в детинце — перед Софийским собором, под присмотром дружинников Александра Ярославича, нукеров Арапши и гридей архиепископа Спиридона. Князь с дружиной, благополучно отогнав ливонцев от Пскова, вернулся на следующий день после бунта. Владыка прибыл в ночь. И вот творился суд. Судилище, точнее, — громкое и беспощадное.

Зачинщики волнений из Ивановской ста, конечно, бежали, предатель-посадник тоже, так что подсудимый нынче был только один: вече требовало от князя казни воеводы-чернокнижника. Спиридон принял сторону новгородцев. Александр же твердо стоял на своем.

— Василько будет жить! — в который уж раз доносился от Софии зычный глас Ярославича.

Сам Бурцев сидел в пустой горнице — в той самой, с необъятным дубовым столом и длинными скамьями, где проходили княжьи советы. Вроде как под негласным домашним арестом сидел. Вокруг, правда, Дмитрий, Гаврила, Бурангул, Освальд, дядька Адам и Збыслав. Гаврила Алексич тоже здесь. Все хмурые, молчаливые, при оружии. Будут драться за своего воеводу, ежели что. И за дверями тоже сгрудились верные бойцы, многие из которых проверены еще в Польше и Пруссии.

А в уголке тихонько всхлипывала, надрывая сердце, Аделаидка. Жена пана Освальда Ядвига Кульмская как могла утешала малопольскую княжну. Да разве ж утешишь ее сейчас...

Бурцев вздохнул. Воспоминания лезли в голову. О лучших временах воспоминания, о славных деньках... Как ведь оно все было! Из Дерптского похода он с женой и верными соратниками вернулся к Александру Ярославичу. Князь дослушал сказку, недосказанную тогда — на чудском льду под Вороньим камнем. Подивился. Ездил потом с малой дружиной — искал в новгородских землях арийские башни перехода. Платц-башни — так их называли эсэсовцы цайткоманды.

На земли соседей Александр не лез — к чему ненужные ссоры? А магические башни, отмеченные в карте фон Берберга под Новгородом и у Пскова — на реке Великой, обнаружил скоро. Выставил сторожей — тем и ограничился. Ну, не пожелал православный князь с балвохвальством стародавним связываться. А может, не захотел ненароком хуже, чем есть, сделать. «Пусть чужое колдовство впредь спит в своем логове нетревожимо, и да будет так!» — объявил свою волю Ярославич.

Даже Сыма Цзяну не позволил князь прочитать заклинания, блокирующие магическую силу башен. И Бурцеву впредь иметь дело с языческими строениями запретил. Да он-то как раз и не рвался особо. Без ключей — малых шлюссель-башен — от этих древних развалин толку мало: время себе не подчинить, а связывать колдовские руины заклинаниями в единую сеть ради мирового господства в тринадцатом веке... Глупо это. Фашикам оно, может, и нужно, а Бурцеву — ни к чему. Бурцеву хватало того, что есть.

Ярославич-то принял его хорошо, обласкал — грех жаловаться. В старшую дружину взял, воеводой вот поставил. Боярином при себе сделать хотел, да тут уж сам Бурцев воспротивился — к чему ему боярская шапка? Шелома доброго хватит да друзей старых в подначальной дружине...

Мудрый князь не жалел казны и милостей — сполна платил за верность и доблесть не только русичам, но и толковым иноземным союзникам. А потому тот, кто примыкал к дружине Ярославича, как правило, оставался при ней надолго и с великой радостью. И тут уж Александра не интересовало мнение господина Великого. Пришлому князю требовалась надежная и крепкая опора, а среди взбалмошных новгородцев такой ни в жисть не сыскать.

Правда, иноземцам приходилось осваивать русский. Древнерусский, вернее. Ничего, справлялись. Справились и бойцы Бурцева — вся его интернациональная ватага. Ну, разве что китаец Сыма Цзян еще забавно коверкал славянскую речь, как прежде — татарскую, и веселил своим чудным выговором княжескую дружину.

В общем, с людьми все выходило славно, а вот с захваченным оружием фашиков — иначе. Подбитые танки и расстрелянные мотоциклы благополучно ржавели на Чудском озере, но все остальное можно было использовать. Сразу же после Ледового побоища Бурцев загорелся идеей создать при дружине Александра небольшой отрядец — этакий мобильный конно-стрелковый взвод или хотя бы отделение, вооруженное трофейными «шмайсерами» и пулеметами. Выделил с позволения князя часть боеприпасов из арсенала цайткоманды на учебные стрельбы. Увы, дружинники — даже ветераны дерптского похода — все еще робели перед «громометами» и хоть шума на стрельбище производили много, но меткостью не отличались. Ребята, бормоча то молитвы, то заговоры от злых сил, жали на курок, жмурились и облегченно вздыхали, когда все кончалось.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация