— Ну, положим, у них много страшного оружия, каид. Громовые самострелы, колдовские лодки, шайтановые железные повозки, летающие джины, что плюются сверху огнем и молниями…
— То, о чем я говорю, гораздо страшнее. «Гроссе магиш атоммине» — так его называют сами Хранители.
— Гроссе… что? И как же выглядит это «гроссе»?
Ну, как бы объяснить подоходчивее?
— Похоже на большой гроб.
— Гроб? — эмир задумался. — Гроб Хранителей Гроба? И уж не его ли стерегут в Эль Кудсе немецкие колдуны?
— Его, наиб. Он способен стереть с лица земли весь Иерусалим. Чем, собственно, и займутся Хранители при полной луне.
— Целый город? С лица земли? Разве такое возможно? — Айтегин смотрел недоверчиво.
А вот у Бейбарса глаза загорелись сразу. Невиданное по мощности оружие явно заинтересовало мамлюка.
— Возможно‑возможно, — вздохнул Бурцев. — Так когда армия султана сможет атаковать Иерусалим?
— Хабибулла? — Наиб глянул на переводчика.
Тот кивнул. «Этому человеку можно доверять», — без слов говорил Хабибулла.
Айтегин помолчал немного. Обдумал, прикинул что‑то. Потом произнес:
— Ладно, я отвечу тебе, каид‑иноземец. Штурм можно начать как раз в ночь полной луны. Прежде, чем минет первая половина ночи. Прежде, чем покинет посты первая стража на городских стенах. Ты доволен?
— Да.
Не очень уверенно, вообще‑то, прозвучал его ответ, но… Если город падет до полуночи — есть шанс! Переброска в хронобункер СС Аделаиды или, как ее называли в своих секретных бумагах гитлеровцы, «шлюссель‑менша» запланирована на полночь, о чем Бурцев узнал еще в Венеции. И только после эксперимента с «человеком‑ключом» немцы взорвут «атоммине» и попытаются открыть «цайт‑тоннель». Если, конечно, планы у фашиков не изменились. А хотелось надеяться на то… Ничего другого все равно не оставалось.
Итак, нужно решить, что делать с городскими воротами. Эмиры и сир Бейрута совершенно правы: хотя бы одни из них должны быть открытыми. Ибо малейшая задержка под стенами приведет к неминуемому поражению. Эсэсовцы просто‑напросто выкосят автоматно‑пулеметным огнем султанское войско, а тех, кто уцелеет, обратят в бегство.
— Сколько ворот в городе? — спросил Бурцев. — Как охраняются? Где наиболее удобные подступы для конницы?
Айтегин смотрел на него долго и пристально:
— Хочешь захватить ворота?
— А разве не об этом у вас шла речь?
— Ты отважен, друг мой, но не забывай об оружии шайтана, коим обладают немецкие колдуны.
— У нас тоже есть хм… оружие шайтана. Там вон лежит.
Бурцев кивнул на катер. Один пулемет и один «шмайсер» — не густо, конечно. Но если напасть внезапно и ударить по привратной страже с тыла…
— Я умею им пользоваться. И не только я.
В его команде имелось еще два стрелка: Сыма Цзян и Ядвига.
— Сколько сотен воинов тебе потребуется для захвата ворот, каид Василий‑Вацлав? — деловито осведомился наиб.
— Сотен? Сотен — нисколько. Большой отряд — большие подозрения. Мне хватит моей дружины, ну и… Хабибулла, ты знаешь город?
— Как свои пять пальцев.
— Значит, пойдут мои люди и Хабибулла. Он не помешает. — Все равно ведь этот сарацин от него уже не отвяжется. Аллахом поклялся как‑никак.
— Но этого мало, слишком мало, чтобы штурмовать ворота в лоб, — нахмурился старший эмир. — Даже с шайтановым оружием.
— А кто говорит о лобовом штурме? Сначала я хочу пройти через ворота, хочу попасть в город, осмотреться хочу, а уже потом…
— Тебя и твоих людей не впустят в город с оружием, — мрачно объявил Айтегин. — Тем более с шайтанскими громометами. Стража обыскивает и разоружает любого входящего за стены Эль Кудса и возвращает изъятое оружие лишь на выходе из города. Того, кто пытается обмануть немцев, ждет виселица.
Хм… вот как? Но Бурцев, собственно, и не рассчитывал пронести стволы в открытую. Неужто неотыщется действенного способа контрабанды?
— Всех ли проверяют с надлежащей тщательностью? — спросил он. — Досматривают ли Хранители Гроба и тевтонские рыцари купеческие повозки? Крестьянские телеги? Поклажу паломников?
— Сами немецкие колдуны и орденские братья этим не занимаются. Да и не смогли бы при всем желании: слишком много народа въезжает в Эль Кудс. Хранители Гроба и рыцари черного креста только охраняют ворота, а в разговор вступают лишь с теми, кто вызывает наибольшие подозрения. Остальных проверяют слуги‑кнехты. Мимо этих не пройдет ни один христианин.
— А мусульманин? Сарацинов привратная стража проверяет? Допрашивает?
Бурцев прикинул, сколько цайткоманде и братству Святой Марии для этого потребовалось бы переводчиков? Много, надо полагать.
Лицо Айтегина посмурнело еще больше:
— Рыцарям черного креста служат не только немецкие кнехты, но и некоторые правоверные мусульмане, коих называть так у меня не поворачивается язык. Мне горько говорить об этом, но некоторые мои братья по вере предпочли купить свое спокойствие и спокойствие своих семей подлым предательством. Немцы дозволяют этим мунафикам
[32]
молиться Аллаху. Пока дозволяют… Но милость Всевышнего они уже потеряли. И даже могущественные Хранители Гроба не в силах уберечь их от справедливого возмездия.
— Возмездия?
— Рано или поздно кого‑нибудь из предателей находят с перерезанным горлом, — пояснил наиб.
Ага! В городе действуют подпольщики! Не потому ли партизаны Жана Ибеленского, Айтегина и Бейбарса столь хорошо осведомлены об иерусалимских делах?
— Значит, с перерезанным горлом, говоришь?
— Да, — вздохнул старший эмир султана. — Правда, за каждого своего убитого пса немцы казнят по несколько человек. Мужчин, женщин, стариков, детей — всех без разбора. Сами же псы лютуют хуже зверей. Косой взгляд, брошенный в их сторону, или неосторожное слово могут стоить жизни. А в стремлении выслужиться перед новыми хозяевами мунафики, что несут стражу у ворот Эль Кудса, готовы заглядывать не только в повозки и седельные сумки правоверных мусульман, но и под хвосты их лошадей и верблюдов…
Наиб злобно, с отвращением сплюнул.
— Сможешь ли ты обмануть таких сторожевых собак, Василий‑Вацлав? Сможешь ли скрытно пронести мимо их острых глаз и цепких рук запретное оружие?
Перевод Хабибуллы прозвучал нейтрально, но вопрос эмира, как показалось Бурцеву, был задан тоном, уже подразумевающим отрицательный ответ.
Глава 22
Бурцев задумался.
