Наверное.
Когда-то.
Бурцев выругался. Аделаида возмутилась:
– До чего же ты груб, Вацлав.
Он промолчал, чем окончательно вывел жену из себя.
– Куда мы едем на этой адовой повозке?! – взвизгнула Аделаида.
В самое ухо!
– Вперед! – процедил Бурцев.
Отвлекаться не хотелось. Останавливаться для выяснения отношений тоже пока было нежелательно.
Сейчас – вперед и только вперед… Пока тянет мощный движок, пока не увязли колеса, пока не пропороты о сучья скаты.
Колею пересекал лесной ручеек. Здесь – мокро, грязно, размыто все. Грузовик начал пробуксовывать. Бурцев поддал газу.
– Куда вперед?!
Прорвались, проехали, проскочили в густом облаке выхлопов и фонтане брызг. За ручьем тряска усилилась. Однако Аделаида умолкать не собиралась.
– Отв-в-веч-ч-чай, В-в-вац-ц-цлав! – требовательно, сквозь зубовный лязг… – Пс-с-ся к-к-крев!
Как бы язык себе ни прикусила.
– Отв-в-веч-ч-чай!
Аделаида дернула его с неожиданной силой. Чуть не оторвала руку от руля. Машина вильнула влево-вправо, соскочила с едва приметной колеи. Вломилась в кусты. По капоту, по крыше застучало, зашуршало. Листья, ветки… Скрежетнуло по правой дверце. Е-е-е-пс-с-с! Чуть не влетели в дерево!
«Опель» прыгнул через поваленный ствол. И – контрольным выстрелом бабахнуло лопнувшее колесо. Поймали-таки! Поймали они свой сучок. Приехали! Теперь придется ставить запаску.
Бурцев заглушил двигатель. Вздохнул поглубже несколько раз. В этот раз пронесло. Не убились. Но в следующий… Он повернулся к жене. Ну, пся, мать твою, крев!
– Хочешь знать, куда направляемся?
Княжна сидела напуганная и нахохлившаяся. Вжала голову в плечи, смотрела зло, настороженно.
– К сгоревшей деревне возле развалин колдовской башни мы направляемся. Довольна? Только сначала нужно выбраться из леса.
– И что мы там делать будем, в деревне этой? Ждать, когда немцы снова нас сцапают?
– Искать будем.
– Кого?
– Как кого? Наших.
– Наших? – Княжна скривилась, будто лимон раскусила. – А зачем?
– То есть?
– Ну, найдешь ты дружинников своих и что? Опять в драку с немцами полезете?
– Надо будет – полезем. Что тебя не устраивает?
– Все! – сорвалась Аделаида. – Все надоело! Все поперек горла стоит. Хватит! Сыта я уже по горло приключениями!
– Погоди, я тебя что-то не понимаю, женушка.
– А пора бы понять, муженек… Давно пора!
– Слушай, в чем дело, Аделаида? – Бурцев начинал терять терпение. – Чем ты опять недовольна?
– О, я недовольна многим. Тем, что меня засадили в каменный мешок к скелету. Тем, что сбросили с башни в грязный ров с вонючей водой. Тем, что вываляли в крапиве. Тем, что чуть заживо не схоронили. А пуще того – тем, что ты заботишься о своей дружине больше, чем обо мне, чем о нас с тобой.
– Что ты несешь?!
– Что думаю.
– Это я понял. Только дурные у тебя мысли какие-то, Аделаидка.
– А ничего и не дурные! Объясни, зачем нам вообще сейчас искать твоих дружков?
– Погоди-погоди, а как иначе-то? Ты не забывай, дорогуша, что «дружки» эти и тебя, и меня от смерти не единожды уже спасали.
– Ну, и спасибо! Ну, и достаточно! Ну, и хватит! Ну, и не желаю больше! – княжна заводилась все сильнее. Шок от пережитого выходит? Стресс после собственных похорон? – Тебе не кажется, Вацлав, что мы прекрасно обошлись бы и без них. Не кажется, что пора о себе, наконец, подумать и пожить нормальной спокойной жизнью? Пусть дружина твоя сама спасается, пусть каждый идет своей дорогой, как разумеет, а мы пойдем своей. Найдется ведь для нас где-нибудь тихий уголок. Или, может, тебе и не дружина вовсе нужна, а то адово отродье с тремя грудями?
Так вот в чем дело!
– Чушь!
– Да? А что ж ты тогда на ведьму спасенную так пялился, как на меня в жизни никогда не смотрел.
Бурцев невольно усмехнулся. Ну, тут ответ простой:
– У тебя же нет…
– Сиськи дьявола? Нет! Да! Господь уберег. И что с того? Не по нутру тебе это? Чего скалишься? Чего насмехаешься?
Нет, спорить с такой тяжко.
– Послушай, Аделаида…
– Не желаю! Устала я! От твоих битв и походов! От Небесного Воинства, от Хранителей Гроба! От полона! От магии богопротивной! Устала скакать из века в век! Надоело все! Сколько можно, Вацлав?!
– И чего ты хочешь?
– Давай укатим на этой безлошадной повозке подальше. От всего, от всех. Потом бросим колдовскую телегу и уйдем. Еще дальше. Сами. Одни. Ты и я. И никакие «наши» с трехгрудыми ведьмами нам не нужны.
Так, значит, княжна? Убежать захотелось? Вдали от мирской суеты пожить приспичило? И муж, значит, должен верных друзей и соратников ради нового твоего каприза позабыть-бросить? Ну, звиняй, Ваше Высочество, чего не будет, того не будет. Да и первая же ты взвоешь с тоски от такой идиллии. Не про тебя, Агделайда Краковская, тяжкое отшельничество в глухомани. Не выдюжишь ты такого испытания, окрысишься совсем, в мегеру превратишься. А на фига нужна жена-мегера?
– Никуда мы с тобой не укатим, – отрезал Бурцев. – Мы будем искать мою дружину. И точка.
– Ах, так? В таком случае выбирай… сейчас же… или я, или они… Но учти, если они тебе, действительно, дороже меня, то… то… то…
Княжна задыхалась от избытка эмоций и лишь яростно потрясала кулачками.
– Как же ты меня достала своими истериками, Аделаида, – покачал головой Бурцев.
– Ах, достала, да? Надоела, да? Променять, небось, меня решил на ведьмачку? Потому и схоронить надумал заживо!
– Не болтай чепухи.
– Какая же это чепуха, если и могилку вырыл и землицей присыпать начал.
Логика, блин!
– Да то ж немцы…
– Могилу для меня копали не немцы – ты. Ты! Ты! Ты!
– Погоди-ка. – В голову Бурцеву пришла неожиданная мысль, – Аделаидка, а может, ты того… забеременела, может? Говорят, женщины в положении частенько становятся капризными сверх всякой меры, мнительными и раздражительными. Тогда тебе волноваться вредно.
– Забеременела?! – Аделаида пошла красными пятнами – Ха! Ишь ты, чего захотел?! Обрюхатить меня, да?! Да не бывать тому! Не бы-вать!
Бурцев изумленно захлопал глазами.
