– Не надо. – Бурцев покачал головой. – Не надо пока ничего калить.
– Кака така не надо Васлав?! – возмутился Сыма Цзян. – Кака хочешь правда узнавай без длинный страшный пытка?
– Сема, не суетись, а, – попросил Бурцев.
И перешел на немецкий:
– Может быть, господин м-м-м… Хранитель из Небесного Воинства сам соизволит все рассказать? Не принуждая нас прибегать к жестким методам, а? Может быть, поведает для начала о том, куда и зачем двигался обоз.
Допрашивать пленных немцев Бурцеву уже приходилось. И вели они себя по-разному. Этот вел себя достойно. По крайней мере, старался так себя вести. Изо всех сил старался.
– Говорить меня вы не заставите, – хмуро сказал пленник.
И добавил:
– Кем бы вы там ни были.
Ладно, а если попробовать так… в открытую…
– Слушай, шарфюрер, – Бурцев навис над полонянином, зашипел прямо в лицо: – Мне ведь известно и о вашей цайткоманде, и о хронобункере, и о платц-башнях, и об «атоммине», и о несостоявшемся открытии цайттоннеля, и о ваших тайных переговорах с императором Рупрехтом, и о континиумном стабилизаторе – анкер-менше. И о многом-многом другом тоже известно. Так что эти секреты выдавать тебе не придется. Тратить на них время мы сейчас не станем.
Эсэсовец вытаращил глаза. Фриц был в шоке от неожиданных откровений «полковника Исаева».
– Да, да. Я знаю все ваши планы, шарфюрер. В общих чертах знаю. Но некоторые детали мне все же хотелось бы уточнить. И ты в этом поможешь.
Качание головы в ответ.
– Я не намерен отвечать на ваши вопросы.
Упрямый фриц… Неужто, правда, придется пытать раненого каленым железом? Как-то оно, вообще-то, не по-людски. А что делать?
– Есть один хороший способ, – вдруг подал голос Вальтер Телль.
– Что? – Бурцев обернулся.
– Способ разговорить этого упрямца есть. Проверенный. Никогда еще не подводил. Любые языки развязывает быстрее, чем под пыткой.
– В самом деле? – Бурцев заинтересовался.
Пленный германец аж поежился от его искренней заинтересованности.
– Мне нужно яблоко, – потребовал Вальтер. – И не одно. На задней повозке обоза я видел целую корзину.
Бурцев вспомнил – точно, была корзина с яблоками. Распорядился:
– Принесите.
Принесли. Поставили. Перед Вальтером и пленником.
– Хочешь заставить его жрать? – недоумевал Бурцев.
О яблочных сыворотках правды слышать ему еще не доводилось.
– Нет, Вацлав из рода Бурцев, я другого хочу.
Да, яблоки требовались для другого. Фирменный способ развязывания языков у сына Вильгельма Телля заключался в следующем.
Немца привязали к дереву на самой обочине тракта.
Положили на темечко яблочко. Зеленое еще, недозрелое, небольшое.
Бурцев поискал глазами Аделаиду и Ядвигу. Женщины стояли в стороне, за повозками. Так стояли, что не сразу и приметишь. Отогнать бы обеих еще дальше. Не для дамских ведь нервишек подобное зрелище. Хотя… С чего он взял-то? Дамы тянут шеи. В глазах – любопытство. На турнирах, наверное, и не такое видывали. Да и на сражения уже насмотрелись по самое не хочу. На сегодняшнюю, вон, к примеру, бойню. Поздно ограждать нежные души, когда вокруг столько трупов навалено.
Глава 53
Вальтер взял арбалет. Не скорострельный, китайский. Свою привычную, проверенную машину взял. Тяжелую, внушительную. Точную, дальнобойную, мощную.
Зарядил. Отсчитал восемьдесят шагов.
Попросил:
– Расступись!
Нарочито медленно поднял самострел.
Да уж пыточка…
Бурцев вздохнул, но в ход экзекуции решил не вмешиваться. На войне как на войне. Да и вряд ли потребуется спускать тетиву. Тут и на понты можно взять. Сам по себе вид мутанта производит неизгладимое впечатление. А уж когда он берет арбалет и изъявляет желание сбить стрелой яблоко на твоей макушке…
Дружинники и жемайтины с живейшим интересом наблюдали за происходящим. Лучники Бурангул и дядька Адам – те, так можно сказать, даже с интересом профессиональным. Что-то обсуждали. Проверяли ветер, пытались давать советы. Быть может, даже заключали пари. Да только Телль никого сейчас не слышал. Телль целился. Молча. Сосредоточенно.
Замерли все. Похоже, никто, кроме Бурцева, здесь не сомневался в том, что Вальтер выстрелит.
Шарфюреру пришлось смотреть в граненый наконечник арбалетного болта. Бледность на лице немца была уже сродни снежному покрову. Эсэсовец начал дрожать. Может, и не со страха, но нервы… их не обманешь. Пленник никак не мог совладать с нервной дрожью. Или не хотел. Зеленое яблоко дважды падало с головы. И дважды его водружали на место.
– Будешь дергаться – вгоню стрелу в лоб, – громко пообещал Вальтер. – Или промеж ног, к примеру. У меня ж рука не железная, тоже дрогнуть может, если долго целиться.
Больше яблоко не падало. Само – не падало.
Гитлеровец этот все же оказался крепким орешком. До крови кусал губы, но на прессинг не поддавался.
В наступившей тишине сухо щелкнул спусковой механизм самострела. Звонко тренькнула тетива.
Стрельнул, мать-перемать! Пустил-таки стрелу Вальтер-перевальтер!
Короткий болт ударил точно над головой пленника. Быть может, даже коснувшись волос живой подставки для мишени. Наконечник разнес яблоко вдребезги, глубоко вошел в дерево. Немец обмяк, сдулся как-то весь, аж обвис на веревках.
Шарфюрер что-то бессвязно мычал и таращил глаза, тщась заглянуть наверх, за собственный лоб. По лбу этому крупными каплями стекал пот. Надо лбом торчало оперение.
Куски лопнувшего яблока лежали у ног немца.
– Вай, хороший выстрел! – громко похвалил Хабибулла по-татарски.
Народ одобрительно гудел. Бурангул и дядька Адам уважительно кивали. Эксперты, блин!
– А вот теперь спрашивай, Вацлав из рода Бурцев, не желает ли немец говорить.
Кривая ухмылка на изуродованном лице мутанта выглядела, как всегда, жутко.
Немец, однако, говорить не пожелал. Немец быстро приходил в себя. Немец шептал, как заклинание, как молитву:
– Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Хайль… Хайль…
И штаны у шарфюрера, кстати, были сухими.
Чем не каждый бы, наверное, смог похвастать на его месте. Бурцев невольно проникся уважением к стойкому противнику. Но… Но им-то сейчас нужен не доблестный враг, а разговорчивый язык.
Вальтер тоже подошел, взглянул на упрямого эсэсовца с интересом. С таким интересом смотрит энтомолог на экзотическую букашку.
