Странное дело, раньше их съемная квартирка в Купчине казалась Вале чуть ли не райским местечком. И вдруг оказалось, что жить в ней просто невозможно. Сантехника прогнила насквозь, из отверстия ванной сочился гнилостный дух. По утрам, когда Валя чистила зубы, он смешивался с запахом пасты и создавал такое амбре, что приходилось бросать щетку и бежать к унитазу. Пришлось перебираться к матери до той поры, пока состояние не нормализуется. Степан остался в Питере: он дал объявление в газету и теперь ждал звонков от родителей потенциальных учеников.
— Ну почему все так нескладно? — сетовала Валя, бесцельно слоняясь по квартире, которую уже отвыкла считать своей и в которой не находила себе места. — Все у нас было так хорошо, все мы продумали, спланировали, — а тут бац! — ребенок! И все наперекосяк.
— А ребенка вы разве не планировали иметь? — привычно парировала мать. — Пусть трудно, зато эту часть программы выполните досрочно. А потом, трудности цементируют отношения.
— А у нас и так были отличные отношения! Чего их еще цементировать? Эх, как же мы жили хорошо! — горевала Валюшка. И шла звонить Степе, без которого не просто скучала, а чувствовала себя так, будто ее разрезали пополам.
По настоянию матери она теперь по утрам совершала длительные прогулки по городу. Это было лучше, чем сидеть дома и мучиться тошнотой.
В одну из таких прогулок она зашла на почту — мать попросила купить конверты. И уже собиралась уходить, когда ее окликнула тетя Фатима.
Валюшка нервно вздрогнула и подошла к окошку. Женщина чуть привстала и из-за стекла смерила Валю с ног до головы внимательным взглядом:
— Ты, детка, бледная, болела, наверное? То-то я думаю, что ко мне за письмом не идешь.
— А уже пришло письмо?
Валя покраснела до слез. За последние недели история с письмами напрочь вылетела из ее головы. Иногда она подумывала о том, что надо вообще прекратить переписку с Ильей. В конце концов, она свое дело сделала, поддержала Илью в самые трудные армейские месяцы. Брат говорил, что большинство парней в армии расстаются со своими девушками, перестают получать письма, и немногие из них сильно убиваются по этому поводу.
— Уже неделю как лежит, тебя дожидается, — шепотом сказала тетя Фатима.
— Ну… давайте, — неуверенно произнесла Валя. — Спасибо.
— Письмо-то оттуда пришло, — все так же шепотом продолжала женщина, копошась в своей безразмерной сумке.
— Откуда — оттуда?
— А куда сейчас русских ребят отправляют? Из Чечни.
— Да вы что?! — вскрикнула Валя. — Я думала, туда только опытных посылают. А он служит-то всего ничего.
Тетя Фатима нашла, наконец, письмо и молча вложила его Валюшке в руки. Та быстрым движением сунула конверт за отворот пальто.
— Спасибо, теть Фатима.
— А ты поправляйся, милая, не болей. И мальчику этому обязательно напиши, плохо ему сейчас, — напутствовала ее женщина.
Валя зашла в первый попавшийся подъезд, встала у окна и надорвала конверт.
«Дорогая моя Галочка! Ты, возможно, испугалась, прочитав на конверте, какой у меня теперь обратный адрес. Успокойся и не огорчайся: я здесь ненадолго. В Грозном через пару дней состоятся какие-то важные переговоры, нас пригнали, чтобы обеспечить их безопасность. И не думай, что здесь происходят военные действия, взрываются бомбы, горят дома и все такое. Нет, все, что можно, тут уже сожгли и разрушили, теперь нужно и о мире говорить.
Тяжко видеть в развалинах такой прекрасный город. Когда-то я мечтал обязательно побывать на Кавказе, только не думал, что это произойдет при таких печальных обстоятельствах. В остальном же все хорошо, потому что переезды вносят в нашу скучную армейскую жизнь приятное разнообразие.
Галчонок, ты уж не сердись на меня, что пишу тебе не так, как мы с тобой привыкли говорить друг с дружкой. Может, ты ждешь от меня каких-то других слов, и сердишься, что не находишь их в моих посланиях. Но, во-первых, страшит мысль о цензуре, которой нас иногда попугивают. Во-вторых, я пытался, но не слишком складно это у меня получилось. Так что, если все сложится, поговорим с тобою «по-нашему» уже при встрече. Думаю, недельки через две нас вернут на старое место, а туда ты, при желании и возможности, могла бы приехать ко мне в гости. Но эту тему мы с тобой обсудим позже.
Пиши и шли свои фотографии, какие есть. Если твое письмо придет уже после моего отъезда, его переправят за нами вдогонку. Или подожди немного и напиши по старому адресу. Иначе, боюсь, письмо может потеряться по дороге.
До свидания, моя Галочка, будь здорова и не забывай своего друга.
Влюбленный в тебя Илья».
Валя закончила читать и вдруг поняла, что лицо ее мокро от слез. Она растерла их рукавичкой, но слезы продолжали течь. Валя вдруг подумала: а если бы Илья на самом деле был ее парнем? Какой бы ужас она переживала сейчас! Как же можно отобрать у кого-то любимого, или брата, или сына и бросить его туда, где с ним может случиться что-то ужасное, даже непоправимое! И невозможно поехать, найти, защитить! Как же такое возможно?!
Через четверть часа Валюшка зашла на почту — другую, не ту, где работала тетя Фатима. Купила конверт и школьную тетрадку, вырвала листок и на одном дыхании написала:
«Илья, мой любимый, мой единственный! Я молю Бога, чтобы это письмо действительно пришло вдогонку, а не застало тебя в этом страшном месте! Но если ты еще там, будь предельно осторожен, береги себя так, будто от этого зависит жизнь самых близких тебе людей! Ведь так оно и есть на самом деле. Какая разница, кто победит в войне, если для тех, кто тебя любит, мир окончится вместе с тобой? Ты обязан вернуться к нам живым и здоровым! Я жду тебя и буду каждый день молиться, чтобы все у тебя было хорошо. И я точно знаю, что моя молитва будет очень сильна, хотя до сих пор я и не верила в Бога!
Люблю тебя и очень жду. Твоя Галка».
Валя уже хотела заклеить конверт и бросить его в большой деревянный ящик справа от стойки. Но потом припомнила: ах да, фотографии! Пришлось бежать домой.
Она отобрала три фотографии. На двух была только Галина, красивая, веселая, демонстрирующая фотографу все достоинства своего шикарного платья. А на третьей они стояли вдвоем, приобняв друг дружку за талию. На этой фотографии Галя была особенно хороша. Валя сперва хотела себя отрезать, но поняла, что снимок будет выглядеть странно, даже подозрительно, — и вложила в конверт как есть. А потом еще раз сбегала к почтовому ящику. О тошноте и недомогании она в этот день даже не вспоминала.
Дома у матери был просто пир горой. Пока Валя бегала к почте, пришли родители Степана, принесли холодец, салаты и вино. Мать тоже лицом в грязь не ударила: только и носила с кухни закуски. Степан, веселый, сияющий, вышел встречать супругу в прихожую.
— По какому случаю гулянка? — испуганным голосом спросила Валя.
