Потом Любины родители уехали из страны, сначала в Израиль, потом в Америку. Люба осталась доучиваться. Мои родители ее очень в то время опекали, одно время она даже жила у нас. А я жил в Питере, на съемной квартире. Вот тут мои родители стали настойчивее. Все намекали, как Любке тяжело без родителей и какая она славная девушка. Но они, ясное дело, не столько о Любе, сколько обо мне беспокоились. Времена, сама помнишь, какие были. То путч, то расстрел Белого дома. Родители рассчитали, что, если в России начнется что-то ужасное, я успею вместе с Любой уехать за рубеж. Отец ведь не бросит больницу даже в случае атомной войны, а я по паспорту вообще русский, как и мама. В общем, Люба была по всем статьям подходящая невеста.
— А она тебя любила? — жадно спросила я.
— Любила, — вздохнул Марк с легкой ноткой самодовольства. — Родители бы меня не осилили. Но на втором курсе с Любкой случилось что-то вроде нервного срыва, она оказалась в Бехтеревке. Я, конечно, ее навещал. И там Люба мне заявила, что покончит с собой, если я на ней не женюсь. Она даже своему лечащему врачу сказала, что выпускать ее на волю нельзя, она немедленно с собой чего-нибудь сделает. Я таскался к ней в больницу почти месяц, а однажды представил, каково ей постоянно находиться за решеткой, посреди настоящих психов! И при следующей встрече сказал: пусть выздоравливает, поженимся. Ну, она быстренько пришла в норму. И мы поженились.
— А родители? — изумилась я.
— Нет, вот уж родителей я решил в это дело не впутывать! И Любу настоятельно об этом попросил. Сказал ей, что мои родители не одобрят студенческий брак.
А Любка, думаю, опасалась, как бы родители не узнали об ее отлежке в Бехтеревке. На учет ее не поставили, но, сама понимаешь, мои родители врачи, им бы не сильно понравилась невестка с психоневрологическим прошлым. Я бы им не сказал, но она опасалась. — Марк невесело улыбнулся.
Меня покоробила его улыбка, и я спросила:
— Ты на самом деле бросил ее, когда узнал, что она не может родить ребенка?
Тут Марк перестал улыбаться. Лицо у него сделалось злое и напряженное.
— Я рассматривал наш брак как временное явление, пока у Любы не окрепнут нервишки. Да, я понимал, что, если она родит ребенка, мне придется смириться и жить с ней до своей естественной кончины. И Люба это понимала, поэтому очень стремилась обзавестись потомством. Сразу стала бегать по врачам, проверяться. Кто-то ей сказал, что с детьми возможна проблема. Сперва Любка растерялась, а потом сообразила, что отсутствием детей можно шантажировать так же, как и их наличием. К тому времени я уже понял, что сотворил огромную глупость, и предложил ей расстаться. Вот тогда она придумала, что я бросаю ее, потому что она бесплодна. Дело опять покатилось к больнице. Я плюнул и перестал настаивать на разводе. А вместе мы к тому времени уже и не жили.
Марк замолчал, молчала и я. Друг на друга мы не смотрели.
— На что же ты рассчитывал? — первой нарушила я тишину.
— На что рассчитывал?! — вскинул голову Марк. — Знаешь, когда я был ребенком, я мечтал, чтобы в нашей квартире жил живой лев, как Кинг у Берберовых. А когда я был подростком, хотел обратиться в отдел образования, чтобы меня передали на воспитание в другую семью, потому что мои родители меня не понимают. И всякий раз в один прекрасный день я вдруг оглядывался на эти мечты и начинал хохотать над своей детской глупостью. Я очень рассчитывал, что вот так же и Люба однажды вдруг поймет, что наш брак с самого начала был утопией, посмеется над собой, и мы с ней дружно пойдем разводиться. Этим летом она очень долго гостила у родителей в Сан-Диего, и почему-то я был уверен, что она вернется оттуда совсем с иным настроем. Но видимо, я ошибался.
— Она сказала на прощание, что нарушит слово, если ты с ней не встретишься, — вспомнила я.
— Ну, ясно, предъявит документик моим родителям. Но я с ними и так сегодня же поговорю. Мне главное, чтобы ты была спокойна.
Марк заглянул мне в лицо. Я глубоко вздохнула, словно приходя в себя после тяжелого обморока. Была ли я спокойна? Наверное, нет, я знала, что прежний безмятежный покой уже никогда ко мне не вернется. Но я была счастлива, что все разъяснилось, и ни на миг не сомневалась в том, что Марк рассказал мне правду. Мне даже захотелось его как-то утешить, и я сказала:
— На самом деле мне наплевать на свадьбу. Можно и так жить… ну, если Люба не даст развода.
— Дурочка ты. — Марк ласково обнял меня за плечи.
Я прильнула к нему всем измученным телом и тихонечко заскулила. Наверное, так выходила из меня многочасовая боль.
— Ты что это? — Марк слегка встряхнул меня за плечо. — Говори, что еще случилось, ничего не скрывай.
— Больше ничего, — всхлипнула я. — Только мне все равно кажется, что нас с тобой разлучат.
— Ну что ты, Сима, мы ведь не дети, нас по разным городам не развезешь, — возразил Марк. — Сама подумай, как нас можно разлучить, если мы оба этого не хотим?
— Я не знаю-ю! Ну разлучили же Ромео и Джульетту.
— Вот ты куда хватила! — поразился Марк. — Но, роднуля, эту парочку мы с тобой уже переросли. А потом, у них просто не было современных средств связи. В наше время они бы просто созвонились и договорились о встрече. Вот и ты обещай мне, что в случае каких-то нерешенных вопросов ты не станешь себя истязать, а просто наберешь мой номер. А то я вчера три часа пытался тебе дозвониться.
— А что, — испугалась я, — будут еще какие-нибудь вопросы? Не-ет, больше я ничего такого не вынесу.
— Ничего такого больше не будет, — заверил Марк. — А жизнь, к твоему сведению, всегда подкидывает какие-нибудь вопросы.
Наконец я устала всхлипывать, уткнулась Марку лицом в плечо и наслаждалась покоем и теплом. Он гладил меня по спине и тоже молчал, возможно, что-то обдумывал. Потом его поглаживания вдруг стали более настойчивыми, и я сквозь рубаху почувствовала жар его тела. Перепугалась, вскочила.
— Мама может сейчас вернуться, — пробормотала я, клацая зубами. — Представляешь, если я вас познакомлю, а потом она увидит тебя на классном собрании!
— Уже ухожу, — рывком поднялся с кресла Марк. — Ты, Сима, отдыхай и ни о чем не беспокойся.
Едва он вышел в прихожую, мне захотелось вернуть его. Я стала лихорадочно соображать, когда на самом деле придет мама. Но Марк сам вернулся в комнату.
— Да, Сима, — сказал он деловито. — Не хочется тебя мучить, но все-таки запиши задание по моим предметам. А то завтра опять будешь на уроке хлопать глазками.
— Марк! — завопила я и замахала руками. — Как ты можешь?! Я всю ночь не спала!
Прошедший кошмар стремительно отступал, скрывался за поворотом, превращался почти в анекдот.
Следующий месяц я прожила почти спокойно. Почти — потому что после Любы прежний покой не возвращался. Я постоянно думала о ней, представляла ее рядом с Марком. Что и говорить, они были очень красивой парой, наверное, в институте ими все восторгались. Эта мысль мучила меня несказанно. Они мне даже снились — вдвоем. Но об этих мучениях я мужественно молчала. Не хотелось показывать Марку свою слабость.
