– Да нет же, бабуль. «Ха-риз-ма-тич-ка»... Это такая церковная община, они молятся вместе, медитируют и посвящают себя благим делам.
– Это секта? Секты, знаешь, очень опасны!
– Нет, бабуль, они католики и папу признают.
– Понятно! Значит, католическая секта!.. Ну не смотри на меня так, дорогой! Я пошутила. Как зовут твою подружку?
– Мелани. Ей 16 лет. Мы тайно помолвлены перед Господом. Только маме не говори, она с ума сойдет.
– Хорошо. А вы не слишком юны для помолвки?
– Бог нам поможет. Главное – сохранить целомудрие. Мелани хочет выйти замуж девственницей.
В глазах внука столько наивности и доброты, что вы не осмеливаетесь съязвить: «Мужайся, мальчик!», а говорите нежно: «Это очень хорошо, золотце!»
Когда в следующее воскресенье Мелани появилась у вас на семейном обеде, все присутствующие уставились на нее как завороженные. Одна только Старшая, в бешенстве оттого, что ее не посвятили в амурные дела сына, едва удостоила гостью взглядом.
Девочка, заметим, оказалась хорошенькой и приветливой. Одета в мини-юбку разумной длины, т.е. прикрывающую трусики, а не в темно-синее платье с белым воротничком, как вы опасались. Вас в ее возрасте обряжали именно в такое да еще в белую фетровую шляпку, похожую на ночной горшок.
Все шло хорошо, пока не стали садиться за стол.
Тут Мелани повернулась к вам и сладким голосом спросила:
– Можно я прочитаю молитву перед едой?
– Ну разумеется!..
Она произнесла длиннющую и совершенно непонятную фразу и перекрестилась. Матиас перекрестился вслед за ней. Вы на всякий случай протянули: «Аминь!». Все остальные стояли навытяжку и молча таращили глаза.
– А она на каком языке говорила? – спросил Аттила, по своему обыкновению усаживаясь на стул боком.
– На древнееврейском, – с гордостью провозгласил Матиас. – Мелани учит древнееврейский, чтобы читать Библию в подлиннике.
– А Библия – это что? – не унимался ваш семилетний внук.
– Я тебе потом расскажу, – осадила его ваша Старшая. – Сейчас ешь закуски.
– Можно я не буду есть тертую морковку? – заныл Аттила.
– Нельзя, в моркови много витаминов, это полезно, – ответила мать.
– Я не люблю морковные витамины, – канючил сын.
В эту минуту Деточка, жуя кусочек колбасы, с затаенным вызовом обратилась к Мелани:
– А правда, что ты «харизматичка»?
– Да. Из общины Эммануэля.
– Говорят, у вас противозачаточные средства запрещены?
– Да. Но разрешена естественная контрацепция Биллингса.
– Вот как? – воскликнула Старшая. – Это очень интересно. Ты слышал про такой метод? – спросила она зятя № 2.
– Нет, – виновато проговорил он. – Я дантист, а не гинеколог. Но я могу позвонить приятелю.
И он достал из кармана мобильник. Супруг Жюстины обожает звонить по сотовому. В том числе и в ресторанах. В результате его уже выгнали от «Липпа»
[11]
, и вы теперь тоже не смеете там показываться.
– Э нет! У нас запрещено говорить по телефону во время обеда! – строго (в подражание Липпу) заявляет Любимый Муж. – Тут за столом у пятерых есть мобильники, и, если каждый начнет звонить, это будет не семейный обед, а митинг.
– Не нужно никуда звонить, – вмешиваетесь вы. – Я знаю этот метод. Он менее надежен, чем Ожино.
– Кто такой Ожино? – спросил Аттила.
– Я тебе объясню, когда вырастешь, – отрезала его мать. – А вот ты и скушал морковку! Молодец мальчик!
Вы, разумеется, видели, как малыш сбросил морковь под стол в надежде, что вечно голодный Мельхиор ее подъест. Но вы молчите. Вы теперь бабушка, а не мать, и выговоры не ваше дело. Пусть Жюстина разбирается.
– Говорят, римский папа против презервативов, – продолжает атаку Деточка, сверля глазами Мелани. – Из-за этого люди, больные СПИДом, не только сами умирают, но и заражают других, и те тоже умирают. Этот твой папа убийца!
Мелани багровеет от ярости. Ее глаза мечут молнии, какое уж тут милосердие!
– Я запрещаю тебе называть папу убийцей. Просто мы должны быть целомудренными.
– То есть не заниматься любовью?
– Ализе! Прекрати этот разговор... За столом дети, – высокопарно произносит Любимый Муж.
– Я уже не ребенок! – возражает Эмили. – В моем возрасте такие вещи очень интересуют.
– А меня вот не интересуют! – вставляет Аттила. – И я вас не слушаю.
Деточка, однако, твердо решила затеять ссору с Мелани. Она ринулась вперед с неистовством скоростного поезда Париж-Лион.
– Ты полагаешь, что возможно сохранять целомудрие всю жизнь?
– Монахи и монахини сохраняют.
– Кроме тех, кого лишают сана...
– Что ж, если они не могут подавить свои сексуальные влечения! – сладеньким голосом подпустила Мелани (Матиас, должно быть, рассказывал ей о бурных романах нашей Младшенькой).
Теперь Ализе сделалась красной, как рак.
– А ты думаешь, так легко любить и подавлять свои физические влечения? Спорим на пакетик арахиса, что не пройдет и года, как ты потеряешь девственность!
– Ализе! Замолчи и извинись! – не выдерживаете вы.
– Бери пример с бедуинов! – добавляет ваш супруг.
Деточка выкатывает удивленные глаза.
– Почему с бедуинов?
– Потому что у них законы гостеприимства священны. Мелани у нас в гостях. Ты обязана вести себя с ней исключительно вежливо.
– Извини меня, – бормочет Ализе, обращаясь к юной «харизматичке».
– Нет, это ты меня извини. Мне не следовало гневаться. Это грех.
– Грех, не грех, а мы переходим к горячему, – произносит Старшая, передавая вам огромное блюдо, – и меняем тему разговора.
– Поговорим, например, о пасхальных каникулах! – весело предлагаете вы.
Благими намерениями вымощена дорога в ад.
В отношении пасхальных каникул у всех оказались свои задумки. Гам поднялся немыслимый. Старшая и зять № 2 намеревались уехать всей семьей в горы. Деточка готовилась отправиться с Жилем верхом по Веркору. Вы с Мужем колебались между Микулетом и Венецией. Только Мелани с Матиасом молчали.
– А у вас какие планы, молодежь?
Матиас помедлил, потом выпалил:
– ...пешее паломничество в Шартр...
– Я уже совершила его в прошлом году, – с восторгом произнесла Мелани. – Это потрясающе!
