Уже минуту и шестнадцать секунд вы лежите на диване в гостиной и мечтаете погрузиться в 1135 страниц джойсовского «Улисса» (Что ж, и вам случается читать серьезные книги).
– Черт возьми! Никогда ни минуты покоя! – вскрикиваете вы. – Задолбал меня проклятый телефон!..
Мельхиор шокирован.
– Я, конечно, простой беспородный кот, и, кроме меня, в доме никого нет, но из этого еще не следует, что при мне можно употреблять такие выражения.
Бип-бип... Бип-бип...
Где теперь затаился поганый аппаратик?
На дне сумки, как всегда? Нет.
Оказывается, вы на нем лежите.
Ваша Старшая кричит срывающимся голосом:
– Мама! Спасай! Эмили и ее подругу Саломе забрали в полицию, не знаю уж, что они там натворили. Они в комиссариате 6-го округа. А у меня самая распродажа... В магазине тьма народу!.. Продавщица моя, разумеется, ушла! На похороны бабушки. Не можешь ли ты поехать туда вместо меня?
– На похороны ее бабушки?..
– Да нет, в полицию... Вытащить девчонок...
– Хорошо. Правда, мне казалось, что твоя продавщица уже похоронила бабушку два месяца назад.
– Совершенно верно. Причем в четвертый раз. И обрати внимание, мои продавщицы всегда хоронят бабушек и никогда – дедушек. Как мне это все надоело! Надоело! Надоело!..
Хлоп! Повесила трубку.
Что ж, вперед! Ваша внучка арестована! В 13 лет! Что она выкинула?
Вам известны только два ее увлечения.
Ее обожаемая подружка Саломе, с которой она не расстается с детского сада. Они целыми днями шушукаются в школе (сколько бы их за это ни наказывали), а, расставшись, усаживаются дома за телефон. Они друг у друга ночуют. Делают вместе уроки. Ходят в кино. Словом, сиамские близнецы.
Второе пристрастие – это ваша коллекция шелковых косынок «Гермес», которую вы собираете уже тридцать лет. В воскресенье после семейного обеда, где Саломе, разумеется, тоже присутствует, они прокрадываются к вам в спальню и устраивают маскарад. Наряжаются в корсаров... В русских крестьянок... Цыганок... Жительниц Антильских островов... и т.д. Заслышав шаги, они комом запихивают ваши драгоценные косынки в шкаф, бегут в ванную и с невинным видом моют руки. Ваши гневные окрики не помогают. Не помогает и замок, специально врезанный в дверцу шкафа (вы забываете спрятать ключ). Тронутый вашими жалобами Любимый Муж установил однажды сигнализацию, включавшуюся автоматически, как только кто-нибудь прикасался к заветному шкафу (читайте сказку о Синей Бороде). Проказницы тогда едва не умерли от страха. К несчастью, вы тоже, поскольку на другой день не сообразили эту сигнализацию отключить.
Но эта партизанская война – дело семейное, и непонятно, при чем тут полиция.
Вам предоставляется случай узнать, что в каждом округе Парижа несколько комиссариатов. Заглянув в один, в другой, в третьем находите наконец двух девочек сидящих на низенькой скамейке; они испуганно жмутся друг к другу и теребят кончики волос. Увидев вас, обе подскакивают, как на пружинах, и бросаются вам на шею с криком:
– Бабуля!.. Мадам!.. Мы ничего не сделали!
– То есть как «ничего не сделали»? – рявкает присутствующий тут же гориллобразный детина. – А это?
И потрясает у вас перед носом толстенной повязкой на большом пальце.
– Если бы вы не попытались нас изнасиловать, я бы вас не укусила! – кричит Эмили.
– Я!?.. Пытался вас изнасиловать? – икает от возмущения орангутанг. – Это вы пытались изнасиловать Дани-Рокера.
– Ты спятил? – вопит Саломе. – Изнасиловать сорокалетнего старика! Да меня б стошнило!
– Вы же его фанатки!
– Мы? Мы просто автографы коллекционируем. Мы фанатки Джони.
Отчаявшись что-либо понять, вы просите проводить вас к комиссару.
Комиссар не снисходит до общения с вами. Надо было пустить в ход проверенный прием: представиться тещей министра. Тещ министров боятся все, включая самих министров. Срабатывает безотказно.
После долгих объяснений с какими-то полицейскими, в том числе одной дамочкой в форме, после угрозы вызвать вашего адвоката – помощника председателя коллегии (подразумевается Жиль) – вам удается выяснить, что, собственно, произошло.
Разузнав неизвестным вам способом адрес поющего идола по прозванью Дани-Рокер, Эмили с Саломе сели в засаду возле его дома и бросились на своего кумира, лишь только он появился в дверях, опасливо пряча лицо за огромными черными очками. (Звезды маниакально нацепляют себе на нос громадные солнечные очки даже ночью, полагая, что укроются за ними от глаз любопытной черни. В действительности же очки эти привлекают внимание сильней, чем, если бы они вешали себе на шею табличку со своим именем.) Эмили и Саломе мечтали получить автограф и поцелуй.
К несчастью, в этот день Дани-Рокер пребывал в дурном расположении духа (может, например, запор приключился). Он знаком приказал гориллообразному телохранителю отразить напор юных обожательниц. Эмили в ярости прокусила горилле большой палец до крови. Тот взвыл (чудище оказалось неженкой). Народ сбежался. Папарацци. Ну, полиция всех и замела. Кроме, разумеется, кумира: тот небрежно раздав несколько автографов, шмыгнул домой.
Горилла собрался подать на Эмили в суд за нападение и насильственные действия.
– Мой друг, вы станете посмешищем! – любезно объясняете вы ему. – Здоровый, сильный парень жалуется, что на него напала тринадцатилетняя девочка. Да где ж это видано! Вы после этого работы никогда не найдете. И Рокер ваш вряд ли обрадуется, узнав, что его телохранитель обвинен в изнасиловании.
– Чего? Я и не думал насиловать ваших девочек! – бормочет примат.
– Да, но он меня за грудь ухватил, – визжит Эмили. – Поэтому я его и укусила. Скажи, я правильно сделала, бабуль?
– Правильно, деточка. Это называется «сексуальным домогательством», за него полагается несколько лет тюрьмы...
Орангутанг смотрит на вас обезумевшими глазами.
– Вранье! Клевета!
– Не связывайся лучше, – советует ему полицейский и смеется.
– Ага, – поддакивает другой, – тем более что комиссару надоело закрывать глаза на ваши с Дани безобразия.
– И вообще, мы что-то давненько не получали бесплатных билетов на концерты, – встревает третий.
Горилла спасается бегством.
Вы уходите из комиссариата победительницей, девчонки следуют за вами. Завернув за угол, взрываетесь:
– В следующий раз, когда вам вздумается бегать за кретином вроде этого Дани-Рокера, который на вас даже не взглянул, я оставлю вас в участке. Понятно?
Фанатки пристыжено кивают. Дома Эмили сорвала со стен все афиши и плакаты своего кумира и в скором времени заменила их фотографиями предмета новой страсти:
