Со стороны это выглядело так, словно сверху, из облаков, на штурмовик бросилось серое чудище. Скорее же всего машина со всей скорости врезалась в растянутую между небом и землёй сеть, притягивая к себе «пузырь». Миг – и ведущий тройки исчез в облаке взрыва. Ведомые успели отвернуть – сработала автоматика, – однако всё, чего они достигли, – это оттянули на долю мгновения собственную гибель. Паутина оказалась слишком плотной. И слишком частой. Неметаллическая, она наверняка не обнаруживалась радарами или обнаруживалась, лишь когда уже ничего нельзя было сделать.
Три взрыва, три огненные кляксы в небе. И мёртвая тишина в траншеях «Танненберга». Огонь на горизонте всё ещё горел, но видно было – Туча вновь разворачивала свои ряды. Она оправилась от первого шока. И очень быстро отреагировала на новую угрозу. Десятая «матка» не зря отсиживалась на океанском дне.
Нам пока оставалось только смотреть – работала артиллерия, реактивная и ствольная. Стиснуты сейчас зубы на командном пункте, повисла тяжёлая тишина в штабе эскадрильи, только что потерявшей трёх пилотов и три машины; но орудия должны стрелять, иначе здесь, в этих окопах, останется весь «Танненберг».
Туча надвигалась широким вогнутым полумесяцем. Она уже оставила позади зону сплошного пламени, мне казалось – изрядно поредев. Что творилось на земле – не разберёшь в сплошном дыму. Штурмовики поработали на славу. Жалко ребят, но что тут поделаешь?.. Свои Железные кресты они честно заслужили. И удвоенные пенсии семьям.
Ещё какое-то время я позволял себе удивляться – почему мы не заняли городок за рекой. Но потом перестал – как только увидел, как один за другим оседают и рушатся дома, словно какая-то сила подрывала их фундаменты. В визире можно было различить, как из облака бетонной пыли медленно вынырнуло что-то тёмное, сейчас почти неотличимое от серых клубов вокруг, вынырнуло, повело в стороны плоской головой размером с ковш бульдозера и вновь скрылось в белесой мути.
На нашем КП тоже заметили новую тварь. Корректировщики сработали отлично, просто с блеском, следующий залп лёг ровнёхонько туда, где в ванне из раскрошенных железобетонных плит купалось это существо. Снаряды перемалывали и остатки стен, и живую плоть; в разные стороны летели обломки не поймёшь чего – то ли камни, то ли остатки панциря.
И вновь, как и в бою при Пенемюнде, к нашим позициям ползла полоса разрывов, артиллеристы старались угнаться за надвигавшейся Тучей – и теми, кто следовал за ней по земле. А они, увы, следовали. В дыму и пламени бестрепетно шныряли какие-то существа, слегка напоминавшие приснопамятных крококрабов, которых мы взрывали кумулятивными гранатами на морском берегу. То и дело менее удачливые из них обращались в облако раскалённой протоплазмы, но остальных это не останавливало.
Сегодня Туча пойдёт до конца, вдруг с холодной, леденящей ясностью понял я. Я на миг словно увидел всё происходящее с той стороны, я смотрел миллионами глаз и видел – жалкую кучку людей, пока всё ещё плюющихся огнём, но всё равно – обречённых, обречённых, обречённых с того самого момента, как они оказались на пути у Силы.
Да что же такое со мной?! Я в ярости ударил кулаком по земляному урезу. Откуда во мне это? Как оно появилось?..
...Последние слова перед тем, как скомандовать «огонь». Туча нависает над нашими головами, затягивает небо мелкой сеткой, среди ясного дня сгущается мрак. Наше счастье, что у них нет...
Я подумал о боевых ОВ. И рука сама нажала нужную клавишу коммуникатора, одну из «неотказных», сигнал химической тревоги. В бою может не оказаться времени надвинуть маску; «тревожка» делала это сама. Я подумал и вжал кнопку, хотя все индикаторы ещё успокоительно показывали нули. Каким-то образом я опять знал, что произойдёт.
Мы опередили Тучу на несколько секунд, но в таких делах секунда равна вечности. Туча лопнула густым жёлтым дождём, исторгла из себя клубы тумана – отвратительно-гнойного цвета. Зуммер химической тревоги взвыл, но мы были готовы.
Туча с размаху бросила себя на проволоку. На броне шипели и пузырились мерзкого вида капли, но комбинезон не поддавался. Разбитый на пары и тройки взвод встретил Тучу струями из огнемётов, твари горели весело, ничуть не хуже, чем под Пенемюнде. И они не могли прорваться сквозь сеть. Трепыхающиеся тела, облитые таким красивым издали жидким огнём. Распяленные присоски, дёргающиеся мускульные пластины, дрожащие в лихорадке мембраны и сфинктеры. Скорее! Скорее! Всё принесено в жертву скорости. Быстрее жить – быстрее убивать – быстрее умирать; дикий закон дикой Тучи.
Сейчас они умирали. Горели, и их плоть шипела, корчась в огне, распадаясь угольями. Взвод держался дружно; Микки грамотно поставил своих, прикрывая расчёты тяжёлого оружия; даже новички, недавние рекруты, держались сносно, почти не падая в обморок; даже Раздва-кряк ухитрился не влезть ни в какую неприятность.
Мне начало казаться, что достаточно иметь просто крепкие нервы и вдосталь напалма. Всё вокруг окуталось едким дымом, смешанным с тяжёлым угаром от корчащихся в огне уродливых, нелепых тел. Пожираемые пламенем, они тянулись вперёд, сквозь ячейки сетки, всеми своими отростками и щупальцами.
Их скапливалось всё больше и больше. Кое-где под огненным покровом стала скрываться сама защищавшая нас сеть. Но на том берегу и высоко в воздухе по-прежнему взрывались снаряды – прикрытие полковых батарей держалось не хуже нашего.
Вокруг меня мало-помалу образовывалась мёртвая зона. Не потому, что я оказался таким уж удачливым истребителем Тучи или, к примеру, умелым командиром взвода. Туча просто избегала меня. Огибала, атакуя где угодно, но только не рядом с моим блиндажом. Твари валом катились на наши расчёты, и ребятам приходилось жарко – там уже горело почти всё, что могло гореть, и вторые номера едва успевали сбивать подступающее уж слишком близко пламя. Гюнтер от души потчевал Тучу «хлопушками» – разрывными гранатами ближнего радиуса действия; остальные от него не отставали. Пока держится сеть, мы если и не неуязвимы, то, по крайней мере, очень к этому близки. И, опять же – пока не подошли те, кто покрупнее. Самой Туче явно не хватало силёнок порвать тонкие, но прочные нити из жаропрочного титанового сплава. Вот когда до нас доберутся те великаны, что рушили дома за рекой...
Мы держались. Стрелки часов остановились. Один за другим пустели баки с огнемётной смесью. Перед боем по взводам раздали тройной боекомплект, но сейчас цинки и ящики опустошались с пугающей скоростью. Ещё полчаса такой вакханалии – и нам придётся кисло.
...Я не знал, что кисло нам станет гораздо скорее. Да так, что прямо до полной оскомины. Кровавой.
Эфир и так был забит отчаянной руганью. Командные каналы захлёбывались – где-то Туча каким-то образом прорвалась-таки под проволоку, и обречённое отделение вызывало огонь на себя; его соседи спешно перекрывали дополнительными сетчатыми щитами ходы сообщения.
Насколько я мог понять – нас и в самом деле использовали как живую приманку. Туча не реагировала на технику. Она атаковала, только когда видела людей. Когда мы выжжем её достаточно, чтобы удовлетворить командование, нам дадут приказ грузиться. БМД на сей раз стояли прямо в наших боевых порядках. Никуда бежать не надо. Интересно только, станет ли Туча нападать на железные коробки – в которые мы отступим, если станет совсем жарко?..
