(Крупно – дюжина лемурьих тел, в беспорядке набросанных возле какого-то дома. У иных оторваны головы, у других – руки или ноги.)
– Мы стреляли и стреляли, пока у нас не раскалились стволы. Но они всё лезли и лезли. Дикари, наверное, накурились какой-нибудь дряни или наелись ядовитых грибов... Но, конечно, разве они могли устоять против нас? Мы смели их, как букашек. Людям на Зете-пять больше ничто не угрожает. Отныне тут будет сильный гарнизон. А мы, люди, должны быть бдительны!
–Благодарю вас, Пауль. Соотечественники! Впервые человечеству довелось столкнуться с таким врагом. Впервые мы сошлись в бою с Чужими. Не мы первые пролили их кровь. Они, они нанесли первый удар, подлый и коварный. Но мы встретили их нашим мужеством, нашей сплочённостью, нашей верностью, самими нашими жизнями! И мы отразили натиск. Зета-пять наша! И навечно останется таковой! А теперь, в честь славного успеха наших Вооружённых сил – троекратное «зигхайль!»...
(Вступает музыка «Хороша Весселя».)
– А теперь к другим новостям нашей Великой Империи...
(Заставка – кружащаяся трёхмерная карта околосолнечного пространства. Звучит торжественная «Стража на Рейне».)
24
Как известно, чем дальше в лес, тем толще партизаны. Короткий отпуск закончился, и господин штабс-вахмистр вновь вернулся к своему обычному настроению. И наша жизнь тоже вошла в привычную колею. Муштра, занятия, тесты. Тесты, занятия, муштра. Свои награды мы сдали на «гарантированное хранение», а взамен нашили на боевые комбинезоны соответствующие колодочки.
Мы приняли присягу. Я поклялся верно служить Империи. Говорят, что подобные слова ничего не могут значить. Империя – враг; присяга врагу – не более чем военная хитрость.
Но для меня это не так. Я ненавижу эти знамёна, тщательно выполненные реплики со знамён, под которыми другие солдаты, тоже одетые в Feldgrau, выжгли всю Европу, а их союзники – добрую половину Азии. Я слишком хорошо знаю о том, что творилось во имя этих знамён. Но я поклялся им служить. И дороги назад теперь нет. Впрочем, я знал это с самого начала, едва переступив порог вербовочного центра. Не знал я лишь одного – что мне будет настолько тяжело и горько, когда мне придётся опуститься на одно колено перед знаменем с одноглавым римским орлом и поцеловать его шёлк. Я так и не заставил себя коснуться его губами.
Теперь мы все сделались «господами рядовыми и обер-ефрейторами действительной службы». Переформирование и доукомплектование «Танненберга» завершилось. Батальон был готов к бою. Оставалось только ждать, куда нас пошлёт военная судьба, – почему-то после Кримменсхольма и Ингельсберга никто уже не сомневался, что война на пороге.
Жизнь вновь входила в обычную, будничную колею. Моё отделение приняло нового рекрута, присланного с последним пополнением, и по сравнению с этим заморышем даже Раздва-кряк выглядел удалым молодцом-десантником. Недолго думая, я поручил рекрута ему, пообещав спросить нормативы с обоих.
По выходным, за исключением дежурств по части или когда случались учебные тревоги, я ходил в городок. Я нашёл себе новую подружку, Мари, приятельницу Гилви, и отсиживался у неё, аккуратно проставляя крестики и галочки в соответствующих квадратиках серо-голубого «листка по учёту...». Мари, в отличие от Гилви, моему отсутствию специфического интереса к ней откровенно радовалась, старалась во всём угодить, тоже поила чаем, угощала печеньем собственного изготовления и не мешала.
С Гилви я встретился пару раз, просто поболтать, «на нейтральной территории». Это было неплохо, но как-то раз я заметил её на «Невском» под руку с каким-то лощёным штабным обер-лейтенантом, и отчего-то продолжать наши с ней беседы мне совершенно расхотелось. Неужто я её стал ревновать? Ревновать «подружку», феечку, в просторечии – солдатскую шлюху, подстилку, если не сказать ещё и некое иное слово на вторую букву алфавита?..
Так шло время. Миновала «зима», в кавычках, потому что на тёплой и ласковой планете не бывало настоящих зим. Отговорили своё звонкие февральские дожди. Наступила весна. И всё в жизни моей вроде бы шло путём, если посмотреть со стороны, но...
...Мне нужен бой, думал я. Скоро шесть месяцев, как я обер-ефрейтор. Хватит. Я не могу ждать двадцать лет. Шанс надо хватать за хвост и не давать мошеннице-судьбе ни отдыха, ни срока. Иначе ничего не получится и все мои усилия на самом деле окажутся напрасными. Нужен бой, нужна возможность отличиться. Да так, чтобы дело не обошлось одной-единственной медалькой или даже орденом.
Но минули и март и апрель, наступил май, а никакими «осложнениями международной или внутренней обстановки» даже и не пахло.
25
Шифровка 5
Салим – Баклану.
Гладиатор прибыл благополучно. Начал внедрение. Согласно оперативным сводкам штаба дивизии, события на Зете-пять классифицированы как совершенно секретные с допуском – «Альфа-Омега». Даже для младшего и среднего офицерского состава, лично принимавшего участие в боевых действиях, распространяется версия о «спонтанном» восстании лемуров, об «отсутствии доказательств внешнего воздействия» и о «латентных псионических способностях аборигенов, не обнаруженных предыдущими, недостаточно тщательными исследованиями». Вышеупомянутое позволяет сделать вывод, что секрет биоформов уже не является секретом для высшего командования рейхсвера...
Шифровка 6
Гладиатор – Баклану.
Приступил к работе. Первую сводку ожидайте через четырнадцать дней.
Шифровка 7
Баклан – Гладиатору.
Уделите особое внимание приготовлениям к возможному противостоянию с биоморфами. Памятки, наставления, учения, занятия с личным составом. Доклад представить так быстро, как только возможно.
Шифровка 8
Баклан – Салиму.
Выношу благодарность за оперативно проведённую разработку. Вами получена ценная информация. Продолжайте работать в направлении рассогласований между официальной версией событий на Зете-пятъ и имевшим место в действительности боестолкновением. Особенный интерес вызывает информация о нанесении ядерного удара по своим – как военным, так и гражданским.
26
Июнь. Тёплое, местами даже жаркое сибирское лето. Уже много месяцев, как я ношу череп на рукаве. И уже много месяцев «Танненберг» бездействует.
После Зеты-пять я так больше и не увидел того самого секуриста, что грозил мне разбирательствами. Он словно в воду канул. И, само собой, расспрашивать о нём кого бы то ни было я не мог. Меня самого никто не трогал, во взводе я был на хорошем счету, выиграл сперва взводные, а потом ротные состязания по стрельбе, попал на батальонный финал, где занял второе место – 567 очков, уступив победителю всего шесть.
