Водонепроницаемые чехлы с «манлихеров» уже предусмотрительно сняты. Как Раздва-кряк не помер от ужаса, проделывая это, ведь приходилось держаться только на коленных присосках да рассчитывать на страхующих тебя соседей?..
Так или иначе, мы на мосту. Долой молчание, долой секретность, я ору своему отделению рассыпаться, и мы бросаемся вперёд среди десятков других чёрных, мокрых фигур. Не знаю, минирован мост или нет, не знаю, где спецназ; подхваченные одним порывом, мы бежим вперёд, к берегу.
Господи Боже, защити и оборони!..
Навстречу нам грохочут выстрелы. Мне кажется, что огнями вспыхнул весь берег. Кажется, что в тебя извергает потоки пуль сама земля, что каждый её клочок сам целится в тебя, ловит тебя на мушку, жмёт на курок и злорадно ждёт, когда же тебя согнёт в дугу и швырнёт на асфальт угодившая в живот пуля...
О да, конечно, мы в броне. Мы сами расстреливали наши бронекомбинезоны, мы знаем, что они защитят нас от обычных винтовочных выстрелов. Но уже заговорили пулемёты, огненный росчерк трассеров вспарывает бегущую чуть впереди и правее меня фигуру – десантник падает, я с разгону бросаюсь на настил рядом с ним. Тотчас же «ныряет вниз» всё моё отделение. Мы очень, очень близко к берегу. И пулемёт...
– Гранату, Хань!
Хань спокойно привстаёт, аккуратно целится, на рукояти его «вепря» вспыхивает красный огонёк – цель захвачена, и тут его словно кто-то вздёргивает. Его тело отлетает назад, в воздухе – шлейф красных брызг. Осветительные ракеты по-прежнему горят; Хань лежит лицом вверх, и из раны на плече толчками бьёт кровь.
Сурендра и Джонамани разом совершают какое-то невообразимое движение, что-то вроде прыжка из положения «лёжа», оказываясь возле Ханя. А я подхватываю выпавший гранатомёт – красный светодиод погас, вместо него мигает жёлтый – цель ушла из захвата. Вскидываю оружие, не чувствуя его тяжести. Пищит автомат наводки. Двадцатикратная оптика, повинуясь командам моего микрочипа, послушно сужает поле зрения. Я вижу пулемёт. И не простой – пулемёт-спарку, калибра четырнадцать с половиной. Как Ханю не оторвало напрочь руку?..
Я не вижу людей. Я приказываю себе не видеть их. Я вижу только пулемёт. Он не живой. Его можно взорвать. Это как на маневрах. Я не убиваю. Я взрываю пулемёт.
Полсекунды требуется автоматике, чтобы захватить цель. Вспыхивает красный огонёк. Гудит прямо в ухо зуммер. Цель захвачена. Разрешена стрельба в режиме самонаведения.
Я жму спуск. Без чувств и эмоций, как машина.
Огненный росчерк. Сгоревший твёрдотопливный движок гранаты – и одновременно чьи-то сгоревшие надежды на жизнь.
Взрыв. Спарка исчезает в клубящемся пламенном облаке. Граната имеет БЧ объёмного взрыва. На короткий миг мой ночной прицел слепнет – настолько высока температура в эпицентре. На месте пулемёта остаётся только дымящаяся, раскалённая, светящаяся белым в инфракрасном диапазоне яма.
Я встаю. Почему все лежат? Вперёд, вперёд, нас перестреляют тут всех до последнего. Они оказались хитрее, они подготовились к отражению возможной атаки с тыла...
Вообще-то им пора взрывать мост. Где эти чёртовы командос?..
– Встали! – Кажется, я кричу. Не слышу собственного голоса. Глаза что-то режет и щиплет – не то пот, не то слезы.
И моё отделение встаёт. За ним – кто-то ещё. И мы бежим, прямо на полыхающую выстрелами тьму. Мы орём что-то невозможное, рёв десятков глоток сливается в переговорнике. Я вскидываю «манлихер», система наведения захватила ещё одну пулемётную точку, и я стреляю, едва услыхав зуммер готовности. Моя граната не самонаводящаяся, это значит – винтовка чуть ли не случайно «нацелена» правильно. Чип рассчитал траекторию гранаты и дал «добро» на стрельбу...
Взрыв. Топает за мной моё отделение. Никто не остался позади, над Ханем уже склонился кто-то с большим красным крестом на форме. С ним всё будет в порядке, пытаюсь я уверить себя.
Воздух густеет от пуль. Опрокидывается наш новичок, тот самый рекрут, которого прислали на смену Кеосу. Я не успеваю даже заметить, что с ним, вижу только совершенно разбитое забрало шлема и хлещущую кровь.
Холодный груз.
Мои ребята стреляют, темнота огрызается в ответ. Кто-то падает справа и слева, я не вижу. Под ногами кончается асфальт. Полотно моста переходит в покрытие широкого шоссе.
Колючая проволока. И окопы. Траншея. И шевелящиеся фигуры. Даю очередь вдоль. Фигуры падают. Пули отбрасывают их, точь-в-точь как манекены на стрельбище.
Здесь нет людей, барабаном бьётся в моём мозгу. Здесь манекены. Стреляющие роботы. Сделай свою работу, десант!
Чёрный провал блиндажа. Ручную гранату внутрь. Глухой удар, с петель срывает дощатую дверь. Только теперь я замечаю намалёванный на ней красный крест.
Это просто полигон. Это просто манекены. Ничего большего. Вперёд, десант! Gott mit uns! Fur Fuhrer und Faterland!
Отделение идёт за мной. Броневой колпак, засыпанный землей К нам обращён распахнутый рот лаза. Кряк кидает гранату. Из бойницы над нашими головами выплёскивается пламя.
Бой уже идёт по всей глубине. Несколько фигур бросаются на нас – так быстро и проворно, что мы не успеваем открыть огонь. На их винтовках блестят примкнутые штыки. Фигура оказывается около меня, блестящее остриё летит мне в живот – бей, дурак, там у меня броня. Я уворачиваюсь и бью в ответ – прикладом в голову. Фигура падает, и я пинком отшвыриваю её винтовку.
Дальше, дальше, дальше.
Мы подрываем ещё несколько блиндажей и дотов. Противник повсеместно кидается в рукопашную. Мы стреляем. В упор. Очереди «манлихеров» режут серые фигуры пополам, так что летят кровь и внутренности. У наших противников нет брони. Вернее, она есть далеко не у всех.
Бухает артиллерия. Невдалеке, прямо перед нами, земля встаёт дыбом, летят какие-то бревна, доски... Взрывы гремят снова и снова. Откуда-то из темноты летят огненные стрелы – они рвутся на чистой земле перед позициями, сапёры проделывают таким образом проходы в минных полях.. Потом мне кажется, что я различаю басовитый рокот танковых моторов – и верно, в центре, справа от нас, шесть или семь низких, приплюснутых силуэтов с длинными пушками Они уже ворвались на позиции, давят то, что можно раздавить. Один из них окутывается дымом, ствол пушки дёргается вверх-вниз, словно от сильнейшего удара, и замирает, но остальные продолжают двигаться.
У меня нет времени оглядываться. Отделение идёт кучно, хорошо. Мы старательно чистим наш сектор. У нас много гранат, и мы не экономим. Взрываем любую дыру, любое подозрительное место. У нас нет потерь, хотя и Кряка, и Фатиха, и Назариана уже опрокидывало пулями.
Спасла броня. Пока никто, кроме Ханя, серьёзно не пострадал.
Танк, вкопанный в землю. Это серьёзно. Он бьёт из всего, что у него есть, а у него есть даже огнемёт для ближнего боя. Судя по всему, PzKw-V, какая-то экзотическая модификация. Мы с трудом сбиваем пламя со спины Раздва-кряка.
