Рутина. Пришёл, увидел, уничтожил. Других форм общения с этими созданиями просто не существует.
Батальон уходил. Мы избегали приближаться к жуткой реке. Командование перебрасывало сюда авиацию. Счастье, что дно высохших солёных озер являет собой почти идеальный аэродром. А в запруженной котловине медленно продолжали зреть зародыши. Мы уже знали, на что они способны.
Прилетели научники, развернули свой лагерь – в тщательно откопанном котловане поставили восемь стандартных блок-контейнеров, после чего всё залили бетоном и засыпали землёй. С жучками-паучками, вылупляющимися в этом милом болотце, приходилось считаться. Как говорится, «уважать себя заставил».
...И лучше выдумать не смог.
При научно-контрразведывательной экспедиции (других у нас, как известно, нет) оставили небольшой отряд. Два взвода с БМД. На всякий случай. Потому что массированную атаку не выдержать ни целому батальону, ни полку, ни даже дивизии.
Теперь мы не расставались с бронёй. Теперь мы всегда носили её в состоянии «максимальной защиты». Осторожно, крадучись, мы подбирались к жуткому месту, сгибаясь под тяжестью огнемётов – прикрывать научников. Те, облачённые в настоящие скафандры, осторожно подпускали к «реактору» какие-то механические зонды и тому подобную машинерию. Результатами с нами, само собой, делиться никто не собирался. Но я видел, отбывая сваю очередь в дозоре, – зонды и щупы возвращались назад, все изъеденные коррозией. Реактор очень быстро научился атаковать сталь едкими органическими кислотами, причём опять же явно с какими-то неизвестными нам катализаторами, потому что никакая кислота, даже самая концентрированная, не смогла бы так быстро разъесть железо.
Придётся танки золотом покрывать, не иначе...
Ходили мы и за запруду, туда, где был второй водопад. Запиравшая реактор дамба была явно сложена руками, мало отличными от человеческих. В запруде было устроено несколько отверстий, через которые стекала в оголившееся речное русло тонкая струя прозрачной жидкости. Без всяких там коричневых пузырей и прочей гадости. Жидкость со всеми мыслимыми предосторожностями взяли на анализ – это оказалась вода. Самая обычная вода, с повышенным содержанием органики, но тем не менее не опасная, по крайней мере на первый взгляд. Как бы то ни было, мы получили приказ создать ещё одну перемычку. Незачем было давать этой подозрительной водичке растекаться по планете, которую Империя явно не собиралась сдавать без боя.
Мы были крайне осторожны. И реактор вроде бы перестал обращать на нас особое внимание. Правда, уровень слизи в круглом резервуаре медленно повышался, так что все невольно стали загадывать, что же случится, когда эта чаша наконец переполнится.
Меня занимал и ещё один вопрос – как получилось, что два наших яростных артобстрела оставили дамбу в целости и сохранности? Оба берега были изрыты оспинами воронок, от леса остались только обугленные пни, а дамбе – хоть бы что. Её не задел ни один снаряд. Ещё одна загадка.
Несколько раз из реки выползали новые «амёбы». Сперва где-то по одной в день. Потом по две. Через неделю – уже по три. Их выслеживали и уничтожали – разумеется, не подле самого биореактора. Транспортная авиация каждый день сбрасывала нам пластиковые канистры с напалмом-Б.
Ну и, конечно, очень скоро мы собрались в горы. И естественно, идти выпало моему отделению. Вместе с... конечно, моим старым знакомцем, господином риттмейстером Государственной Тайной Полиции. Он и ещё две девушки с погонами обер-лейтенантов. Обе блондинки, одна натуральная, другая крашеная. Та, которая крашеная, в старомодных очках, которые она, правда, сменила на контактные линзы, отправляясь «в поле».
Раздва-кряк уставился на девушек, как тот самый рекомый кот на рекомую сметану. Я украдкой показал ему кулак – научницы из контрразведки, почти наверняка – коренное имперское дворянство, корнями уходящее ещё к соратникам Фридриха Великого. Фонши, так сказать.
А в последний момент к нам присоединилась ещё одна особа женского полу. Да такая, что я чуть не свалился от неожиданности.
Не кто иная, как Гилви. В звании ни много ни мало, а роттенфюрера
[12]
. В должности «оператор-расчётчик». С переносным компьютером и антенной мобильной связи. Одета она была – держите меня, ребята! – в такой же маскировочный броневой комбинезон, как и мы все, но, в отличие от нас, на рукаве она носила уже не череп. Не эмблему славной в кавычках Третьей десантной дивизии «Totenkopf». А недоброй памяти двойную руну SS. Эмблему Gehaime Staatspolizei. И когда она только успела?! Кого же она так ухитрилась в постели ублажить? Она, не из «стержневой нации», уроженка забытой богом планеты, где лордов пришлось развешивать по осинам для приучения к порядку, то есть уже тем самым неблагонадёжная – в самой тщательно охраняемой имперской спецслужбе, при поступлении куда проверяют всю родню до восьмого колена!
Антиресно девки пляшут по четыре штуки в ряд...
И, надо сказать, две наши истинные арийки относились к Гилви отнюдь не как к парии, бывшей «подружке». Напротив, все трое они часто шептались о чём-то, время от времени очень даже несерьёзно хихикая.
– Рад снова встретиться с вами, штабс-ефрейтор, – легко сказал мне гестаповец и протянул руку, словно равному. – Я очень рад, что вы оказались чисты в той истории с пленными. Их, кстати, почти всех поймали вновь... Почти, но, к сожалению, не всех. Далия Дзамайте – возможно, вам это будет интересно? – осталась на свободе. Только не делайте вид, штабс-ефрейтор, будто вам это совершенно безразлично.
Краем глаза я уловил заинтересованное выражение на лице якобы занятой своим делом Гилви.
– Не делаю, господин риттмейстер. Как я уже имел честь докладывать когда-то господину политпсихологу капитану Шульце, мы были очень близки с... гражданкой Дзамайте. До того, как я ушёл в армию. Чувства так просто не выкорчёвываются, господин риттмейстер.
Когда-то я с удовольствием (и по разговорам – даже неплохо) играл на сцене студенческого театра. Оставалось надеяться, что этот этюд «Искренность» я тоже сыграл по крайней мере на «хорошо».
– Понимаю, понимаю, – благодушно заулыбался секурист – Выступаем, господа. Вы, штабс-ефрейтор, понимаете свою задачу?
– Так точно. Обеспечить всеми мерами безопасность научного персонала, не останавливаясь перед жертвами среди личного состава вверенного мне подразделения.
– Прекрасно. Итак, мы будем двигаться вверх по течению. Аэрофотосъёмка показала, что река берёт начало вот в этом гроте на склоне горы. Полагаю, именно туда нам и придётся проникнуть. У ваших людей есть спелеологическая подготовка?
– В рамках общего курса подготовки десантных войск, господин риттмейстер. Специально этим мы не занимались, но, полагаю, справимся.
– Надеюсь на это, штабс-ефрейтор.
Мы двинулись в путь, стараясь, с одной стороны, не терять из виду заполненное «студнем» русло, а с другой – не приближаться к нему очень уж сильно. Помимо огнемётов, мы тащили – на всякий случай – и несколько сброшенных нам с самолёта дробовиков. Начальство приняло нашу идею. В общем, мы теперь могли выходить и на медведя, и на утку.
