– Вырыть... пробурить шурф и зонтичным взрывом? – подумал я вслух. – Это же какой взрыв должен быть, чтобы тридцать кубометров грунта разом выбросило?..
– Я тут кое-что посчитала, – скромно потупив глазки, уронила Гилви и застрекотала клавишами компьютера. – Вот, смотрите. Это карта. Красные линии – пути всех зарегистрированных истоков. Что мы видим?
– Роза ветров, – сказал я. – Нет никакого ярко выраженного предпочтения каким-либо конкретным направлениям.
– Верно, – кивнула Гилви. – А теперь смотри!
Вновь зацокали клавиши. Ровная паутина тянущихся и разные стороны алых росчерков исчезла. Взамен стали вспыхивать отдельные лучи. Сперва тёмно-фиолетовые, потом синие, голубые, зелёные и так далее по спектру.
– Это разбивка по времени. В первые дни они шли так... потом так... последние векторы – красные – направлены сюда.
– Они нащупывали путь..
– Ну и, конечно, если сделать аппроксимацию... то следующая «амёба» пойдёт во-от так. – Всё остальное погасло. Карту пересекла ослепительная белая черта. – Погрешность – плюс-минус три метра. Нам остаётся только перекрыть ямами этот сектор.
– За пару дней выкопаем, если всех поднимем, – сказал я. Голова у Гилви работала, и мне даже стало досадно – это я должен был выдать идею, я, с университетом за плечами, а никак не бывшая «подружка»! – Вниз – контейнеры Потом стропим и вытягиваем. И сдаем. По описи.
За неимением лучшего идею приняли как руководство к действию. И вновь я подумал – а почему такой стратегически важный план отдаётся на откуп какому-то штабе – ефрейтору и девчонке-расчётчице, бывшей солдатской, гм, утешительнице? Почему наши научные офицеры в погонах и со степенями закрылись в бункере и не показывают носа? Или хотят в случае неудачи всё свалить на нас? Письменного приказа ловить «амёбу» нам, кстати, тоже никто не отдавал. Так что в случае чего и концы в воду.
И даже вездесущий риттмейстер куда-то исчез.
Следующие три дня мы копали. Пропустили ещё одну «амёбу» (точнее, её сожгли ребята из другого отделения). С немалым трудом загнали в траншею лоханки пустых контейнеров. Прикрыли; всё ветками и листьями, присыпали землей. Ничего особенного. Любой зверь легко обошёл бы нашу ловушку. Но «амёбы» были почти что настоящими амёбами, то есть безмозглыми....
Весь четвёртый день, когда, по расчётам Гилви, полагалось появиться «нашей» «амёбе», мы провели в томительном ожидании. А поскольку для солдата нет ничего более вредного, чем томительное ожидание, его пришлось скрашивать традиционными солдатскими же и развлечениями, как-то: многократные отжимания на ладонях, пальцах и кулаках, отработка друг на друге приёмов защиты и нападения, поднятие тяжестей и тому подобное. Чем командование норовило занять личный состав ещё во времена легионов.
..."Амёбу" мы даже и не заметили. Потому что как раз все дружно отжимались. Слава первооткрывательницы выпала Гилви, которой как раз работы явно не хватало – болтается девка по базе... непорядок. Я чуть ли не с испугом ощутил в себе типично пферцегентакльские чувства – личный состав делом не занят! Кошмар! Светопреставление!
– Идёт! Идёт! – вопила Гилви, подпрыгивала и размахивала руками. Чёрт знает что, а не дисциплина. Разве так по уставу надо предупреждать товарищей о появлении противника?..
«Амёба» ползла радостно и безмятежно. Она жрала и росла. Что ещё надо «амёбе»? Сейчас она доберётся до воды и двинется вверх по течению, а за нею потянется хвост из плотной сероватой слизи, насыщенный крошечными коричневыми пузырьками...
Это было совершенно животное, бездумное размножение, расширение системы. Никто не охранял будущий исток, его не сопровождала армия каких-нибудь чудищ. «Амёба» тупо доползла до вырытого нами рва и без всяких, как говорится, эксцессов ухнула в ловушку.
Взвыла сирена. Замигали лампы тревожной сигнализации. Наши научники с похвальной резвостью повыскакивали из бункера и, чуть не теряя обувь, ринулись к контейнеру, в котором ворочалась серая туша истока.
Наша работа кончилась, не начавшись. Не потребовались ни огнемёты, ни броня. Контейнер с драгоценной добычей уволокли в бункер. «Амёба» не пыталась сопротивляться. Она, само собой, не понимала и не могла понимать, что с ней происходит.
Мы получили свою дозу похвал и предложение вернуться к «непосредственным обязанностям» – сиречь отжиманию на кулаках, поскольку никто больше не посылал нас в дозоры к «инкубатору». Имперский флот подвесил аккурат над нами спутник, постоянно, в режиме реального времени передававший обстановку «на реакторе». Там всё оставалось спокойно, уровень слизи в резервуаре повышался, но медленно, так же неспешно сочилась сквозь фильтры в дамбе вода, и казалось, система достигла некоего подобия равновесия.
Прошло ещё три дня. Четыре. Минула неделя. Научная часть экспедиции не отходила от пленённой «амёбы», мы успешно сжигали её товарок, с прежней регулярностью выползавших на берег из резервуара. Тоска. О нас все словно бы забыли...
Гилви я теперь тоже видел нечасто. Её как оператора-расчётчика посадили считать какие-то зубодробительные системы уравнений. Какие – нам, само собой, никто не собирался докладывать. Впрочем, мои ребята из этого и поняли бы в лучшем случае только плюсы да минусы.
Так что мы отжимались на пальцах и кулаках, бегали кроссы, в свой черёд ходили, что называется, дозором да смотрели «дозволенные военной цензурой» сетевые новости.
Имперские Новости От наших собственных корреспондентов
...Положение на Зете-пять, планете Восьмого сектора, продолжает стабилизироваться. За последние двадцать четыре часа не зафиксировано ни одного боестолкновения с лемурами. Поселенцы выражают уверенность в способности Имперских Вооружённых сил обеспечить их полную безопасность.
(Кадры: солдаты таскают набросанные грудами лемурьи трупы. Рядом горит костер. На нём сжигают лемурьи копья, луки и самострелы.)
...Остаётся неясной ситуация на планете Омега-восемь того же Восьмого сектора. Оперативно высадившиеся на планете десантные подразделения ведут интенсивный поиск выживших в катастрофе мирных жителей.
Очаги биологического поражения локализованы и взяты под полный контроль. Учёные ведут обработку полученной информации...
(Кадры: кучка людей в белых халатах с очень глубокомысленным выражением на лицах рассматривает колбу с ярко-синим раствором) — я бы сказал что там нет ничего, кроме разведённых чернил.
...В столице Его Императорское Величество дал сегодня обед в честь молодых литераторов, художников и скульпторов, выпускников Академии Искусств, Литературы, Живописи и Ваяния имени Вольфрама фон Эшенбаха. В своей речи Его Императорское Величество подчеркнул, что в связи с расселением человечества по галактике именно искусство служит связующим звеном между различными планетами с зачастую очень различающимися жизненными укладами, традициями, обычаями и самими условиями жизни. Ваше творчество, продолжал Его Величество, должно говорить о вещах конкретных и в то же время – универсальных, понятных и солдату на передовой, и рабочему в забое, и учёному в лаборатории. Каждый должен видеть в ваших работах что-то своё, а мы, закончил Его Величество, имперское правительство, никогда не оставим без поддержки творческих людей, напряжённо трудящихся на ниве поддержания единства человеческой расы...
