Сейчас я запоздало жалел, что у нас нет времени организовать снятие ребят просто с берега, шлюпками. Море здесь мелкое, бреди несколько километров, а тебе всё по колено. Страшно подумать, что случилось бы, зависни над этими лодками пара-тройка вертолётов, несущих напалмовые баки. У кораблей покрупнее были шансы отбиться, но, опять же, из-за мелководья они не могли подойти близко к берегу.
Оставался только порт. Наверняка забитый сейчас бородачами-ополченцами, что называется, горящими рвением поквитаться за привокзальную площадь в Новом Севастополе.
Среди моих ребят нашлись уроженцы Голубого, да и что говорить – почти все бывали здесь, и не один раз. С разных концов, осторожно пробираясь в предутренних серых сумерках, мы приближались к порту. По улицам важно выхаживали увешенные оружием патрули, но мы их игнорировали. Удивительно, но до предпортовой улицы мы добрались без единого выстрела.
Порт в Голубом никогда не задумывался как неприступная крепость, ограждённая высокими заборами и глухими воротами. Дариана же Дарк превратила его в настоящую цитадель: где громоздились груды всё тех же бетонных блоков, где – мешков с песком. Колючая проволока. Прожектора. Весь малый джентльменский набор. А там, где пирсы кончались, упираясь в стены зелени, – возведены настоящие форты. Дариана Дарк, похоже, сделала выводы из моих эскапад в эллинге.
Конечно, мы уже не были безоружной толпой, как тогда, на площади. Но катастрофически не хватало тяжёлого оружия. Оставалось только рассчитывать, что задуманный нами с отцом план не даст сбоя в самой важной его части…
Ожил приемничек-косточка в ухе. Незнакомый голос, до предела искажённый электроникой, пробормотал нечто вроде «три тройки!». В тот же миг тишина над портом сменилась пулемётным грохотом и разрывами гранат.
Мои ребята не отставали. Подброшенные нам «шмели» и «муспели» залили пламенем главный вход в порт. Огонь выплеснулся из амбразур, лизнул бесполезные отныне пулемётные стволы.
– Ур-р-ра-а-а-а!..
Оттолкнулись от земли – словно шагнули в безвоздушное пространство. Треск ответных выстрелов, и злой свист над головой, и кажется, что осталось только одно желание – рухнуть, вжаться в грязный асфальт и лежать не шевелясь. Сейчас это представляется вершиной блаженства. Рай на земле – возможность залечь, а не бежать навстречу пулям.
…Сколько миллионов людей в нашем прошлом прошло через это? Лежать носом в грязи, когда воздух над головой наполнен обретшим крылья свинцом? Кого-то в такой ситуации вздёргивало и бросало на вражьи дула чувство долга, любовь к Родине, да простятся мне эти высокие слова. Иногда – то самое чувство, что «на миру и смерть красна». А кого-то – пинок командира или смотрящий в затылок ствол коммиссарского нагана. Впрочем, вместо комиссара вполне мог наличествовать заградотряд.
Рассыпная цепь интербригадовцев с налёту ворвалась в порт, оставив позади пылающие заграждения. Несколько ополченцев посмелее дуром выскочили на нас, вообразив себя, наверное, суворовскими чудо-богатырями, способными творить чудеса своими штыками. Но нас крепко научила ещё немецкая пехота в сорок первом, показав, как надо отбивать знаменитые русские штыковые…
Со стороны моря тоже гремело и полыхало. В широкую горловину порта меж разнесёнными волноломами входили корабли – обычные траулеры, но на них загодя установили вооружение, и сейчас они с тыла расчищали нам дорогу. Эти траулеры развезут разные взводы моего прекращающего существование отряда по разным островам. Там ребята будут в безопасности… насколько можно быть в безопасности на планете, где, как становилось понятно, начинается гражданская война.
Траулеры лихо подходили к пирсам, наскоро швартуясь, на берег перебрасывались сходни. Крики взводных, собиравших своих; топот ног по прогибающимся доскам; и наползающий сзади, из обмершего Голубого, утробный рёв танковых моторов. Вскоре стоит ждать и крылатых гостей…
Я досмотрел действо до конца. Последний траулер втянул сходни, забурлил винтами, отваливая от пирса.
– Товарищ командир! А вы-то?! – крикнула мне с носа уходящего кораблика стриженая Мари.
Я только махнул рукой.
…Ворвавшиеся в порт танки с наспех намалёванными перечёркнутыми жёлтыми кругами – эмблемой Федерации, где косая черта должна была изображать «официального» взлетающего журавля, обнаружили лишь пустые пирсы, стреляные гильзы да своих убитых. Командир повстанцев, не взошедший с ними на корабли, тоже давно исчез.
…Я пробирался прочь от Голубого. Над головой пронеслось звено вертолётов, надрывая турбины, они мчались в сторону моря. Опоздали, голубчики. Промахнулась ты, госпожа Дариана. Через несколько дней начнутся волнения на четырёх крупнейших островах вокруг Нового Севастополя. Тебе придётся метаться и распылять силы, Даша-лиса. Хотя, если я прав и ты действительно задумала то, что задумала, ты очень быстро свернёшь сейчас охоту за мятежниками. Конечно, всеобщее «санирование» Нового Крыма не совсем в твоих интересах – пищевая промышленность планеты должна работать бесперебойно, а твои поселенцы пока ещё не готовы целиком и полностью заменить наших специалистов. Возможно, ты потянешь ещё какое-то время. Вопрос только в том – сколько. И сколько мы тебе дадим.
…Когда я вернулся в лесной бункер, меня встретили хорошими новостями: все траулеры благополучно добрались до места назначения. Два вертолёта Дарианы чересчур уже самоуверенно сделали заходы на них, за что и поплатились – получили по ракете из ПЗРК.
– Море жалко, испоганили, – проворчал папа, заканчивая рассказ. – Потом поднимать их, а там глубоко…
– Что в Севастополе?
– Зачистки, – вздохнула мама. – Дариана поняла, что с нами ей больше не сладить. Из города выселяют «пораженческие элементы».
– Куда выселяют?
– Во чисто поле, – она передёрнула плечами. – Не трогают тех, кто подписывает особое «письмо лояльности».
– И что, многие… подписывают?
– Хватает, – зло сказал папа. – Впрочем, и под оккупацией не все шли в партизаны. Многие хотят просто выжить.
– Так и заводы работают, и рыбофермы, – подхватила мама. – Кое-кто из наших пытался прозондировать насчёт всеобщей стачки, но… За плечом у каждого новокрымчанина стоит по поселенцу. Дариана готовит собственные кадры. И очень торопится.
– А что на других островах? Там есть переселенцы?
– Практически нет, – пожал плечами отец. – Они было появились там в самые первые дни, но к этому дню вернулись в Новый Севастополь. Оно и понятно…
– Оно и понятно, – перебил я его, – что Дариана собирает всех своих. Мама, отец, она готовится выпустить «маток»! Или, скорее всего, прямо Тучу. Скорее всего, несколько. Новый Севастополь она каким-то образом прикроет. Выселение наших из столицы – та же опера. Дариане требуется жизненное пространство. Хотя бы локально.
– И что же ты предлагаешь? – папа нервно барабанил пальцами. – Мы упустили Дариану. Где она сейчас – никто не знает. Как и её креатуры…
