– Какого-какого вторжения?
– Контролируемого, Дитрих, – раздражённо бросил Валленштейн. – Наши друзья в Генштабе пришли к аналогичным выводам. Существует влиятельная группа из представителей высшего армейского командования, сил безопасности и наиболее близких к трону людей, возможно, ставящих цель… далеко идущую цель. Какую именно – мне не хотелось бы гадать. Но они используют в своих интересах и Федерацию, и всю эту войну. Не исключено – они пребывают в уверенности, что контролируют и «маток». Хотя последнему верится с трудом.
– Экспансия? Вооружённый способ расширения границ? – резко спросил Мёхбау.
Валленштейн досадливо пожал плечами.
– Я слышал о такой версии. Жизненное пространство. Колонии экстра-класса для стержневой нации. И… изменение всей политики Империи. С тем чтобы она как можно больше походила на Третий Рейх.
– Ну и что? – пожал плечами Мёхбау. – Что в этом плохого? Мы и так скопировали с того Рейха всё, что могли.
Взгляд Валленштейна потяжелел.
– Не совсем так, Дитрих, но сейчас мне бы действительно не хотелось вдаваться в подробности. Мы поговорим с тобой позже. И приватно, – с нажимом закончил он.
– Как тебе будет угодно, Иоахим, – настала очередь Мёхбау пожимать плечами. – Давай вернёмся к тому, с чего начали.
– А начали мы с того, что есть связь между «матками» и Дбигу, – Валленштейн рубанул ладонью. – Руслан прав. Если последовать закону неувеличения информационной энтропии, скорее всего, так оно и есть. Дбигу идут следом за «матками». Второй эшелон вторжения.
– Если это вторжение, то оно дурно спланировано, – заметил я. – Имперские вооружённые силы отнюдь не уничтожены. Флот вообще практически не понёс потерь. А у Дбигу разворачиваются колонизационные корабли, если вспомнить не столь давние информационные сообщения.
– Дбигу, к сожалению, не идиоты, – сказал Мёхбау. – Я слишком хорошо помню те видеоролики, что они нам присылали, в полном соответствии с договором.
– Я б сказал – это что-то инстинктивное, – вставил Валленштейн. – Безусловный рефлекс. Прошли «матки» – надо разворачивать флот и подбирать добычу.
– Отсюда напрашиваются интересные выводы, – подхватил я. – Как может высокоорганизованная цивилизация действовать, руководствуясь инстинктом? Что, у Дбигу уже имеется богатый опыт? И они совершенно уверены, что после «маток» никакого сопротивления им оказано не будет? Несмотря на то, что жизненные центры вражеской цивилизации ещё очень даже целы?
– Очевидно, у них есть основания верить, что схватившимся с «матками» будет не до них, – пожал плечами Мёхбау. – Что мы, подёргавшись самую малость, оставим осьминогам понравившиеся им планеты, а сами полностью сконцентрируемся на борьбе с Тучей.
– В общем, у них есть основания так думать, – признал Валленштейн. – В конце концов, Дбигу – нормальный, обыкновенный враг. Действующий в рамках нашей логики…
Нет, подумал я. Здесь присутствует ошибка. Дбигу действуют неразумно и необъяснимо с точки зрения классического военного искусства. Им бы подождать, пока «матки» действительно очистят от людей весь сектор, а потом уже выдвигать флот. А они бросились уже сейчас. Прав Валленштейн – их словно инстинкт заставил. И притом никаких переговоров, одна только загадочная фраза, что «они не говорят с тем, что больше не живёт»; не настолько же они наивные, чтобы полагать, будто земная цивилизация тотчас прибегнет к эвтаназии, едва лишь завидев «маток»?
Но противоречие – мать всех открытий. Там, где не сходятся концы с концами, где пасует наш «здравый смысл на каждый день», мы только и можем прорваться. А стали ли бы мы, например, действовать так, как те же Дбигу? Узнав, что сосед ведёт войну на выживание с неким мистическим врагом (кстати, не те ли октопусы уверяли нас в своё время, что ничего не знают ни о каких «матках»?), стали бы мы немедля вторгаться на его территорию, не дожидаясь его окончательного поражения, рискуя вооружённым конфликтом и всеми сопутствующими рисками?
Да, возможно, что и не стали бы. На такое можно решиться, только если: а) ты полностью убеждён, что с этим врагом твой сосед нипочём не справится; б) если ты торопишься захватить его планеты, прежде чем на пир слетятся другие стервятники, и в) если ты уверен, что твои вооружённые силы в состоянии справиться с этим гипотетическим соседом.
Так рассуждая, мог бы действовать правитель-человек. Холодный, циничный, жестокий, расчётливый. Что же, получается, что Дбигу уверены во всём вышеуказанном?
Я почти перестал слушать Валленштейна и Мёхбау. Концы по-прежнему не сходились, ведь раньше действия тех же Дбигу вполне укладывались в понятную нам, людям, логику. И тут что-то случается, что-то, заставляющее их отбросить всякий здравый смысл и начать действовать… инстинктивно. Или – они знают об этих «матках» то, что не знаем мы. Может, недаром их антигравы оказались так хорошо совместимыми с плотью чудовищ? Может, Дбигу и стоят за всей операцией «Биоморф»? Мол, будучи не в силах справиться с земной цивилизацией силой обычного оружия, пустили в ход биологическое…
Нет, оспорил я себя. Это получается слишком уж по-человечески. И слишком сложно. Сложность! – вот что неизменно разрушает все наши гипотезы. Сложность процесса. Война, в сущности, проста. Может, конечно, Дбигу старались остаться выше всяких подозрений, как жена Цезаря; но ведь не существует никакой всегалактической Организации Объединённых Наций или чего-то подобного; во всяком случае, человечеству об этом ничего неизвестно.
Можно, конечно, измыслить и такое; но всё равно, последние действия октопусов в это совершенно не укладывались.
Инстинкт, инстинкт, инстинкт – перекатывалось слово у меня в голове. Прошли «матки» – высылай колонизационные корабли, даже если враг ещё сопротивляется. Что-то за этим крылось, и я понимал – «что-то» слишком важное. Мы словно бродили ощупью в тумане, уже подобравшись совсем близко к искомому, но никак не могли найти правильные слова. «Инстинкт» – хорошо, но это пока лишь первое слово. И, к сожалению, единственное. Инстинкт может заставить разумное существо действовать неразумно. Вопрос – может ли «сверхинстинкт» охватывать целую расу и заставлять её, как результат, действовать весьма неразумно, при том, что каждое отдельное действие совершается во вполне здравом уме и трезвой памяти?
Ведь опять же, мы слишком любим представлять себе общества Чужих совершенно нам непонятными, построенными на отринутых нами кастовых законах, в куда большей степени, чем мы, подчиняющимися неписаным законам, обладающими куда меньшей индивидуальностью. Вольно или невольно, мы создаём миф – как приписывая невероятные технические достижения, так и «конструируя» за Чужих в той же мере невероятное общество.
Конечно, армия сделает всё, чтобы захватить «языков». Вот только я сильно подозревал, что толку с этого не будет никакого, даже если они и заговорят.
– Руслан! Фатеев! Что с тобой? – ворвался в сознание голос Мёхбау.
– Прошу прощения, майор.
