На одной из фотографий, висевших на стене, я увидела лицо женщины, которое показалось мне знакомым. Я встала и подошла к этому снимку.
— А это что такое?! — услышала я Маринкин восторженный голос и тут же ее разочарованное: — Да ну, это мужской!
Я посмотрела на Маринку. Она держала в руках седой парик и не знала, куда его положить, чтобы продолжить дальнейшее обследование шкафа.
— А наденьте-ка его, Аяврик, — попросила я, и наш знакомый фокусник, развеселившись, нацепил на свою голову этот парик.
Я посмотрела на него и покачала головой.
— Не нравлюсь, Оль? — спросил Аяврик, снимая его с себя.
— Я не про то, — ответила я. — Вы не похожи на одного моего знакомого.
— А должен быть похожим?
Я не ответила и ткнула пальцем в фотографию:
— А это кто?
— Где? — Маринка, позабыв про шкаф, подошла ко мне и стала рассматривать фотографию.
— Это его жена, то есть вдова, или просто знакомая? — спросила Маринка, подтягивая к себе Аяврика.
— Ну вы даете, девушки! — удивился Аяврик. — Это же наша Марго! Неужели она так неузнаваемо маскируется?
— Вот именно — маскируется, — задумчиво ответила я и взглянула на Фиму, откровенно скучающего и еле-еле сдерживающегося, чтобы не зевнуть.
— Виктор бы ее сразу узнал, — сказала я. — Это она помешала ему в тот день…
Фима нахмурился, моментально прокрутил в голове мои слова и кивнул, после чего заинтересованно взглянул на парик.
— В какой день? — спросил Аяврик.
— В тот день, когда Сикамбр попытался слить мне некую информацию, — сказала я. — Он был в этом парике, а Марго сумела отвлечь моего бодигарда. Когда я встретила здесь Сикамбра, его голос мне сразу показался знакомым, а этот парик решил все дело.
— Парик? — переспросил Аяврик, рассматривая парик, который держал в руках.
— Вы уверены, что там была Марго? — осторожно спросил он.
— Ай, да ну тебя, — досадливо сказала Маринка, беря Аяврика под руку. — Пойдем в твою уборную, я наконец хочу снять с себя этот плащ. Жарко здесь.
— Здесь и снимай, — ответил Аяврик. — Шкаф полупустой.
Маринка посмотрела на него и замотала головой.
— Ну его, вашего Сикамбра, вы же тут все немного с прибабахом. Не хочу!
— Как пожелаете, — сказал Аяврик и, выведя нас из уборной Сикамбра, подвел к двери своей, запустил в нее, а потом тут же, словно спохватившись, сказал, что забыл об одном очень важном деле, и ушел.
Маринка повела себя в уборной Аяврика, точной копией предыдущей, откровенно по-хозяйски. Она распахнула шкаф и, сняв с вешалки плечики, повесила на них свой плащ.
— Ну вот, теперь можно себя почувствовать в гостях человеком, — заявила она и села к зеркалу.
Я последовала ее примеру и, раздевшись, повернулась к Фиме.
— Ну что скажешь, монстр адвокатуры? — спросила я. — Мы выяснили практически безошибочно, кто хотел мне слить информацию про киллеров. Это был Сикамбр. Не за это ли его и убили?
Фима покачал головой.
— Помнишь, ты мне говорила, что Здоренко назвал эту информацию дезой? Я согласен с ним. Киллеры так не поступают и не организовываются, это просто несерьезно. Цель у Сикамбра была совсем другой. Похоже, поэтому он вас с Мариной и заманил в ту самую клетку, чтобы потом без помех с вами переговорить. Ясно одно: он хотел, чтобы вы обратили внимание на цирк, начали ходить здесь вокруг да около и кого-то спугнули.
— И вот этот «кто-то», что-то заподозрив, сперва убил его, а потом и Аркадия Павловича, — закончила я Фимину мысль.
— Похоже на то! Причем весьма похоже! — согласился Фима.
Маринка, наводившая перед зеркалом красоту, решила отвлечься от своего любимейшего занятия и, встав со стула, подошла к окну.
— Совсем темно, — сказала она, осмотрев себя, несравненную, еще и в оконном отражении. — Ну, идемте, долго вы еще будете переливать из пустого в порожнее? Я все поняла. Хапнуть тебя хотел Сикамбр, но теперь спросить-то, зачем ему это было нужно, не с кого. Так какой смысл вообще об этом говорить?
— Есть с кого спросить, — заметила я. — Марго должна кое-что знать.
— А, кстати, Аяврик скоро вернется? — спросила Маринка.
Мы с Фимой переглянулись.
— А ведь он ушел после того, как услышал про Марго, — сказал Фима. — Будет совсем неинтересно, если она пропадет или, не дай бог, случится что-нибудь похуже.
— Ну ты это брось, — возмутилась Маринка. — Тебе лишь бы человека заподозрить! Не забывай, что ты адвокат, а не прокурор.
— У меня создалось впечатление, что Марго не ладит с Аявриком, — сказала я, закуривая. — И сказала я все это не просто так. Посмотрим, может быть, сработает моя провокация. Теперь Аяврик наверняка расскажет про наше открытие Марго, а там кто-то и зашевелится. Невозможно ничего понять и никого найти, если все прячутся.
Фима покачал головой:
— А если тебя опять попытаются украсть?
— Зачем? — спросила я. — Ведь вы все присутствовали при этом разговоре, к тому же ты ведь защитишь меня?
Фима покраснел и кивнул.
Маринка пошла к выходу, но перед шкафом не удержалась и, воровато оглянувшись на входную дверь, выдвинула пару ящиков. Заглянув ей через плечо, я не обнаружила ничего интересного: так, мусор какой-то.
— О-паньки! — воскликнул вдруг Фима и, легко отодвинув Маринку в сторону, вытащил нижний ящик наружу целиком.
На дне ящика лежал нож с широким лезвием. Лезвие было испачкано в чем-то буром. Когда нож клали сюда, он был еще влажным, и фанерное дно ящика под ним испачкалось тем же бурым цветом, расплывшимся безобразной кляксой.
— Какие будут соображения? — спросил Фима, ставя ящик на стол.
— А ведь наверняка оперативники заглядывали во все уборные не только к Сикамбру, — сказала я. — Почему они не обратили внимания на этот нож?
— А ты не забывай, что для всех Сикамбр подорвался в машине вместе с Аркадием Павловичем, — напомнил мне Фима. — Этот нож, возможно, кому-то и стал интересен, да только он уже из другой оперы. Оперативники искали что-то связанное со взрывчаткой, радиоуправлением или с электронными часами. А проще всего предположить, что нож появился здесь уже после обыска. Да так оно скорее всего и было, иначе…
— А при чем здесь электронные часы? — спросила Маринка.
— Из них получаются классные таймеры на взрывателях, — объяснила я ей. — Забыла, что ли, у нас же была целая серия статей на эту тему.
— Ну еще я про взрывы не читала! — возмутилась Маринка. — Словно мне делать больше нечего. В редакции на мне знаешь сколько обязанностей!
