Игорь вошел в архив и застал живописнейшую картину, которую, будь она написана во времена Возрождения, чуть-чуть убавив одежды, автор непременно назвал бы «Обнаженные со стремянкой». Девушки заклеивали окна. Стоявшая наверху, кажется, Вика, грациозно изогнувшись, разглаживала только что приклеенную бумажную полоску. Две другие не менее изящно держали стремянку и смотрели наверх. Игорь позволил себе несколько минут полюбоваться этим зрелищем, а потом слегка покашлял.
– Добрый день. Моя фамилия Поплавский, я из третьего отделения.
– Добрый день. Что-то не так? – спокойно спросила, кажется, Таня. Игорь не понял, к чему относится вопрос, и озадаченно нахмурился. – От вас уже приходила сотрудница, мы ей дали все истории болезни.
– А-а-а! – Игорь сразу вспомнил глупейшее поручение Тапкина и пугливую лаборантку, которой вручил статистические таблицы горздрава. – Я по другому поводу, хотя мне тоже нужны истории. Она их что, все унесла с собой?
– Не-ет. – Таня испуганно моргнула, но сразу же улыбнулась, заиграв ямочками на щеках. – Мы выдаем документы на руки только по письменному разрешению директора. Она здесь работала. Как раз вчера все и закончила.
Игорь с тоской сообразил, сколько проблем может возникать с нейрограммами – длиннющими бумажными листами (метра по полтора каждый), вклеенными в истории болезни. На его счастье, девушки из архива оказались не только симпатичными, но и сообразительными.
– Давайте мы их по кускам отксерокопируем, а потом склеим, – предложила сошедшая со стремянки Вика. Увидев отчаяние на лице Игоря, она великодушно добавила: – Не переживайте, мы вам поможем.
Через несколько минут большой зал институтского архива обилием бумаги и трудовым энтузиазмом сильно напоминал подпольную типографию «Искры». Если бы революции делали такие симпатичные барышни, может, и результат был бы иным… Игорь подклеивал последний лист и соображал, где находится ближайшая кондитерская. Торт? А может быть, цветы? Духи? Ладно, что-нибудь сообразим. Таких людей надо ценить. Вот жалко, сейчас не успею, мужик из ВЦ ждет его уже через двадцать минут.
– Огромное вам спасибо, девушки! Вы до пяти работаете?
– Да.
– Загляну, загляну. Целую ручки! – Прижимая к груди папку, Игорь помчался к новому корпусу. Хорошо бы чайку успеть глотнуть.
Нет, не удалось. В чайной комнате было пусто и неуютно. Сотрудники озабоченно шастали по коридору, то ли делая вид, то ли действительно занимаясь делами. Дуняев с Тапкиным что-то увлеченно обсуждали, разложив исписанные формулами листки на сейфе. Откуда в лаборатории взялся этот железный монстр, никто не помнил, денег и секретных бумаг в нем не водилось (просто дверца не закрывалась), поэтому сейф испокон веков использовался как тумбочка под телефон и пепельницу.
– Игорь Валерьевич, – пискнули сбоку, – я вам принесла…
– Очень хорошо, Машенька, – не слушая, отозвался Игорь, – поговорите об этом с Александром Иосифовичем.
– И еще вам звонили…
– Хорошо, хорошо. – Как, наверное, противно быть такой маленькой, глупой и незаметной.
– Просили перезвонить Антонову.
Игорь почувствовал легкую досаду. Неужели отменяется праздник? Совершенно по-детски стало жаль выглаженного костюма, дурацкой радости по поводу встречи со Светланой, да просто возможности вкусно поесть и выпить.
– Алло, Виталий Николаевич? Еще раз – здравствуйте. Это Поплавский. Вы звонили?
– Да. Доктор, ты там что-то говорил про нейрограмму? Я смогу подъехать послезавтра, вечерком.
– Хорошо. А сегодня…
– Все в силе. Света за тобой заедет. Ну, все. Жду.
Игорь повертел трубку в руках, недоумевая: зачем такой занятой человек, как шеф, отвлекался на такую мелочь?
Примерно полчаса ушло на то, чтобы найти с Борей общий язык. С неповторимым шиком пианиста, пробегая по клавишам, тот демонстрировал огромные возможности своего компьютера и почти не слушал Игоря.
– Подожди, подожди, это, конечно, очень здорово, но давай ближе к делу. Мне нужно всю эту кипу простыней с нейрограммами засунуть внутрь, чтоб программа была. Интересует меня, скажем, Иванов Иван Иванович. Я по кнопкам: шлеп-шлеп, а на экране – изображение. Все пики на местах, и характеристика внизу готовая. Понимаешь?
– Э-э-э, так здесь сканер нужен, – авторитетно заявил Боря, – и вообще работы – до фига.
– Ну и что? Давай поработаем.
И они поработали. Давно уже Игорь не получал такого удовольствия от общения с умным человеком с собственной мыслительной деятельностью.
– Ты говоришь, что я умничаю? – шумел Боря. – А сам? Накручено-то, накручено! IF, WF, RV – это что такое, я у тебя спрашиваю?
– Ничего особенного, названия пиков. Ну, то есть не самих пиков, а как бы полос. Могу расшифровать. WF, например, это Wide Fantasy. Определяет способности к непредвзятому ассоциированию, фантазии…
– Ясно. А почему это все по-русски не написать? – Боря грозно шевелил белесыми бровями. – Все это для того, чтобы простому человеку мозги запудрить посильнее!
– Ладно, уймись. Что поделаешь, традиция такая, все по-английски называть.
Часы показывали половину седьмого, а работа была еще в самом разгаре, причем уже что-то вылуплялось, вырисовывалось и вытанцовывалось. Уходить не хотелось.
– Извини, Боря, мне бежать надо. Давай завтра с утра закончим?
– Ладно, ладно, вали. Я еще посижу.
Игорь еще постоял немного за спиной Бориса, с уважением наблюдая, как мелькают на экране разноцветные прямоугольники. Машина беспрерывно что-то спрашивала, переспрашивала, ненадолго задумывалась, а затем под чутким Бориным руководством переваривала очередную нейрограмму.
– Спасибо, Боря, до завтра.
– Счастливо. Только раньше двенадцати не заходи, я поспать люблю.
Последний кусочек дня был самым приятным. Игорь облачился в костюм и долго вертелся перед шкафом в ординаторской, пытаясь разглядеть свое отражение в полированной дверце. Резко зазвенел телефон.
– Игорь Валерьевич, вы еще на месте?
– Нет, Александр Иосифович, – весело ответил Игорь, – вы ошиблись. Меня здесь уже нет, я убежал три минуты назад.
– Как жаль. – Деликатный Тапкин совершенно не умеет настаивать на своем, чем и пользуются окружающие. – Я хотел с вами посоветоваться. Дело в том, что Маша отдала мне подготовленную статистику. Вы знаете, так странно… Но если вы спешите, мы об этом поговорить завтра…
– Завтра, любезнейший Александр Иосифович, завтра, – благодушно заверил Игорь и повесил трубу. Что может быть странного, а тем более важного в каких-то дурацких таблицах? Ведь, как известно, есть ложь, большая ложь и статистика. Он еще успел мельком подумать, что у Тапкина необычный, встревоженный голос, но тут же забыл об этом.
