– На, глотни. Вижу, что хреново. Держись. Ты же мужик все-таки.
– Ты скажешь наконец, в чем дело? – От горячего чая Сашу прошиб пот.
– В чем? Твой приятель Поплавский обрастает трупами с космической скоростью. Вчера вечером в его лаборатории мужика убило.
– Током? – почему-то решил Саша.
– Хуже. Центрифугу когда-нибудь видел? Вот у нее внутри такая дура вертится – ротор называется. Килограмм пять-шесть весит. Что там случилось, пока неизвестно. То ли он что-то неправильно сделал, то ли неисправность… Короче, вылетел этот самый ротор… – Валера помолчал, переезжая трамвайные пути.
– Ну?
– Что – ну? Мужика пополам разделало. Бр-р-р, хуже, чем трамваем.
– А Поплавский?
– Алиби. Но хиленькое. – Дрягин задумался, а потом веско сказал: – Знаешь, или этот доктор – очень опасный тип, или…
– Что?
– Или там все еще страшнее.
– А совпадение? – Саша удивился, что может еще соображать. Чувствовал он себя погано, но от аспирина голове полегчало.
– Может, и совпадение, – неохотно согласился лейтенант, – да только не верю я…
– А куда мы сейчас?
– К нему. К Поплавскому. Там группа работает. А мы с доктором поговорим.
– О чем?
– Не знаю. Только думаю: пора на него нажать. Ученые эти – народ хлипкий, нервный… Может, хоть про бабку твою что-то расскажет… – Валера рассуждал вслух. – И с больным этим, Сапкиным, ни черта не ясно. Я тут давеча родственников к нему привозил… Темные мужички…
Игорь Валерьевич Поплавский сидел в своем кабинете и тупо смотрел на экран компьютера, по которому бешено скакали пики нейрограмм. Час назад его отпустили из лаборатории. Игорь ежеминутно вытирал потеющие ладони и старался проиграть стоящую перед глазами картину. Стены, по которым словно палили чугунными ядрами. Чудовищно огромная лужа крови на полу (никто не решался вымыть пол, а для того, чтобы пройти, просто кинули несколько газет). У Людочки все-таки оказалось больное сердце. Она была тем первым человеком, который вошел в лабораторию утром. И обнаружила Александра Иосифовича. Вернее, то, что от него осталось.
«Зачем все это? – думал Игорь, уже не в силах оторваться от завораживающей игры пиков. – К чему выдумывать сложнейшие машины и приборы, когда люди по-прежнему умирают, напоровшись на ржавый гвоздь? Не то мы делаем, не то… Мы ужасаемся следствию, отмахиваясь от причины. Не тратить миллионы на сомнительную реабилитацию ребенка-дауна, а всем миром взяться и выбить из голов эту дурь: пьяное зачатие… Не таблеток от поноса больше выпускать, а воду лучше чистить… Не праздники липовые устраивать, а роддома лучше отапливать… Впрочем, это уже политика…»
Здесь же, на столе, лежало несколько листков, заполненных крупным круглым ученическим почерком. Игорь забрал с сейфа эту проклятую статистику, почему-то решив, что это было последним желанием Александра Иосифовича. Покойного.
Да, статистика была отвратительной. Мягко говоря, жутковатой. Но мало того, она преотличным образом накладывалась на сделанные Борисом матобработки нейрограмм.
Игорь потер слезящиеся глаза. Было страшно. Очень страшно. Как он мог не замечать этого раньше?.. Как?.. И что все это значит?.. Неужели?..
Пересохло горло. Глаза уже прямо-таки жгло – дисплей погано мерцал, и с ним не было никакого сладу.
Последний час Игорь крутил только три нейрограммы. Точнее, динамику двух постоянных клиентов «Фуксии» и еще одной женщины, впервые появившейся здесь несколько дней назад.
Шеф Виталий Николаевич, директор Юра и Светлана Вениаминовна Жукова.
Где были его глаза, когда он снимал нейрограмму Светланы в первый раз? ТАКОГО ему еще не попадалось. Если нейрограммы Юрия отличались крайней устойчивостью (хоть пожар, хоть буря – ему все нипочем. Строго определенное, раз и навсегда затверженное распределение. Так, наверное, светит сквозь мглу и ненастье морской маяк, ровно и постоянно), то нейрограмма Светочки отличалась колоссальной латентной энергией. На распечатке взметнулись совершенно новые, незнакомые пики. Привычные оставались тоже, но их потеснила непривычная поросль. Похоже, «душа» Светланы Вениаминовны отличается огромной способностью к биовзаимодействию, к взаимопроникновению с другими биоэнергетическими системами. Судя по всему, из нее, Светланы Вениаминовны, получилась бы целительница экстра-класса. Или исповедница, которой раскрывают самое себя отъявленные, закоренелые злодеи. Что же касается Виталия Николаевича Антонова…
Игорю Валерьевичу Поплавскому, цинику и атеисту, очень захотелось перекреститься. А потом поставить свечку. А потом заказать молебен.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Знакомые лица. И совершенно ненужные. Лейтенант Дрягин собственной персоной. И этот, туповатый бабушкин внук. Что угодно, господа?
– Игорь Валерьевич, – глядя Игорю в глаза, твердо сказал Дрягин, – мне кажется, нам нужно поговорить.
– Товарищ лейтенант, – не менее строго ответил Игорь, – прекратите свои дешевые спектакли. Чего вы добиваетесь, приводя ко мне родственников всех этих несчастных людей? Завтра с женой Тапкина пожалуете?
Не ожидавший такого отпора Дрягин немного растерялся, но тут вмешался Саша:
– Не сердитесь, доктор, никто вас не собирается шантажировать. Мы сами разобраться хотим. – Саша обессиленно присел на стул и вытер пот со лба. Получилось очень трогательно и искренне.
– В чем? В чем ВЫ хотите разобраться? – Игорь вскочил с места и, засунув руки в карманы халата, наклонился над Сашей. – А я знаю. Вы! Вы просто хотите получить обратно свою квартиру! Эти рыжие скобари тянут из меня какие-то деньги! А менты думают, что я изощренно убил Александра Иосифовича Тапкина с помощью центрифуги! Отойдите от моего стола! – Последнее относилось к Валере, который, потихоньку продвигаясь по комнате, оказался в результате за спиной Игоря.
Дальнейшее происходило динамично, как в хорошем американском боевике. Лейтенант, проявив неожиданные познания в компьютерах, нажал какую-то кнопку (в результате чего изображение перестало мерцать) и почти одновременно с выкриком Игоря цапнул со стола таблицы.
– Ладно, Поплавский, – произнес он голосом Глеба Жеглова, – хватит истерики тут устраивать. Мы еще пока с тобой как частные лица с частным лицом разговариваем. Будь человеком, успокойся и ответь на несколько вопросов, как у вас говорят, приватно.
Игорь не мог не признать, что сила от этого парня исходила огромная. Несмотря на неприязнь, в глубине души доктору очень хотелось переложить свои сомнения на мощные плечи лейтенанта.
– Что значит – «у вас»? По какому это, интересно, принципу вы нас разделили? Может, мне уже стоит вас «гражданином начальником» величать? – последний всплеск раздражения нашел себе выход.
– «У вас» – это значит у ученых, интеллигентов, ясно? Сань, посмотри. – Дрягин кивнул на экран. Ох, ну и цепкий же взгляд у него! В мешанине нейрограмм уловить знакомую фамилию! – Людецкая Оксана Сергеевна. Не твоя случайно родственница?
