Нет, он был человеком, здешний Виталий Николаевич Антонов. Но… очень необычным человеком. За его спиной пугающей аурой веером расходился бледный ореол тускло-серых лучей – словно там медленно шевелило щупальцами диковинное морское страшилище. И оно, это страшилище, смотрело на мир глазами Виталия и слушало его ушами.
Да, Саша не смог угадать в карлике Алексее Ивановиче посланца Неведомых… или же самого Неведомого. Но не зря ведь он заподозрил что-то неладное на той самой вечеринке! Виталий был совершенно особенным. Как и Света… как и он, Саша, если только верить доктору Поплавскому…
Один из амбалов замахнулся на Дрягина автоматом. И мытый во всех щелоках питерский лейтенант тотчас показал своему накачанному сопернику, что в бою важнее всего голова, а не пузырящиеся мускулы. Локоть Дрягина врезался амбалу в пах. Не давая ему опомниться, Валера толкнул переколотую гормонами обмякшую груду мускулов на второго охранника. Туши их грянулись об пол с достойным Гаргантюа грохотом.
– Мальчишки, – презрительно бросил Валера. – Держи, Санек.
Обалдевшему от этой крутости Саше лег в руки теплый, приятно тяжелый автомат.
– Нам надо поговорить с вашим шефом, ребята. – Дрягин небрежно отворил дверь. – Вы полежите тут пока, отдохните…
С точки зрения стратегии и тактики идти дальше, бросив за спиной даже не связанных охранников, было чистейшим бредом – но Валера, похоже, рассчитывал именно на такой эффект.
Третья приемная содержала в себе секретаршу совершенно немыслимой красоты и ухоженности. Ноги ее заставили бы сгрызть ногти от зависти саму Надю Ауэрман. Длиннющий перламутровый маникюр напрочь исключал всякий контакт с клавиатурой оргтехники. Спросите – для чего же здесь сидела такая фифа? Да-да, именно для того самого. Подавать кофе боссу. Дальнейшее додумайте сами. В меру своей испорченности.
Дверь в кабинет Виталия была открыта. Сам хозяин стоял на пороге. В тоске и тревоге, что называется. Он знал, кто пожаловал к нему в гости.
За спиной Саши и Валеры вскинулись было обезоруженные амбалы – Дрягин легко повел стволом в их сторону, и жлобов как ветром сдуло. Обладательница чудо-ног – посрамления Нади Ауэрман – позорно завизжала и на карачках поползла под стол, безжалостно раздирая тонкую лайкру.
Виталий стоял, скрестив руки на груди, и глядел в глаза Саше. Только ему. Ему одному.
– Что ты тут делаешь… Двоечник?
– Кт-то? – Это было настолько неожиданно – и в то же время подсознательно ожидаемо, что Саша растерялся на миг. Впрочем, от него ничего говорить и не требовалось. Дрягин слегка надавил на спусковой крючок, и Саша заметил, как по виску Виталия скатилась внезапная капелька пота.
Укатали сивку крутые горки…
Да, ты не тот Виталий-победитель, которым был в нашем родном Питере. Ты, здешний, куда пожиже… похлипче… и это понятно: ведь мир, в котором мы сейчас, – творение Светочки, а она – неосознанно, верно, – сопротивлялась любой власти над собой. Вот и подрезала она тебе крылышки-то, голубь мой сизокрылый…
– Извини, обознался, – вдруг с явным облегчением вздохнул Виталий. Это казалось странным. Человек, стоящий под дулом автомата, вдруг необъяснимо успокаивается, объяснив себе, что явившийся к нему вооруженный тип – не есть некий «Двоечник». Это что, местный мафиози, которому вовремя не заплатили положенное? – Так какое у тебя ко мне дело?
Валеру он игнорировал напрочь.
Девица под столом, сообразив, что ее вот так сразу, немедленно не станут ни расстреливать, ни даже насиловать (о чем она, возможно, в глубине души и пожалела), перестала верещать и даже сделала попытку (неудавшуюся, правда) одернуть высоко задравшуюся юбку.
Понимает, думал Саша в эти очень длинные мгновения, глядя прямо в глаза Виталию. Понимает, что главный здесь – не решительный Валера Дрягин, крутой питерский сыскарь, не боящийся ни Бога, ни черта, а он, Саша Самойлов, не размазня, но и не самый ловкий, не слабак, но и далеко не самый сильный. Он, он, именно он, и от того, чем закончится этот их поединок, будет зависеть – жить Светочке или умереть.
Тяжелый взгляд Виталия давил, словно тысячепудовый таран. А за спиной модно одетого денди-бизнесмена Саше чудился маячивший там карлик Алексей Иванович, подлинный дирижер разыгрывавшейся здесь драмы. На сей раз Алексей Иванович уже не смеялся и не произносил высокопарных слов о неприкосновенности жизни или о ее же высшей ценности. Сашин взор проникал сейчас сквозь стены, лучше всяких электронных приборов считывая несущуюся по кабелям информацию. Нет, карлик Алексей Иванович не уподоблялся Саваофу Карающему, не низводил с небес пламя на землю, не устраивал из здешнего Питера второй Содом (или вторую Гоморру, уж как кому нравится), выказывая свои сверхчеловеческие возможности тем, что собирал сейчас к Валериному офису все местные ОМОНы, СОБРы, группы захвата и вообще все, что имелось в здешней реальности для борьбы с террористами. Очевидно, сила Светочки оказалась такова, что даже Неведомые, дав жизнь этому миру, утратили полную власть над ним. Не могли погасить солнце, не могли пролить на город ни с того ни с сего напалмовый дождь, подвесив предварительно в небе сотню-другую вражеских бомбардировщиков, не могли наслать стадо огнедышащих драконов… Все, что они могли, вполне укладывалось в рамки привычного, давно известного.
Ничего сверхъестественного.
Виталий медленно шагнул вперед. Его движение вывело Сашу из ступора.
– Я тебя уничтожу, – неслышимо для остальных шевельнулись губы Виталия.
– Это мы еще посмотрим, – так же беззвучно ответил Саша.
– Она будет здесь. И моей. Как… как и там, откуда ты явился.
Ого! ЭТОТ Виталий – жалкая копия настоящего, созданный одним лишь подсознанием Светочки, – оказался далеко не так прост. Он знал непозволительно много. Но – переоценил себя. Тратя драгоценные миги, Саша, словно шпагу, вонзил взгляд в глаза противнику.
– Отвечай!.. Что ты хочешь с ней сделать?..
На лице Виталия мгновенно проступил пот. Странно – они с Сашей словно бы выпали из общего потока времени, для них оно странно убыстрилось. В приемной никто не успел даже пошевелиться, даже вздохнуть, а Саше казалось, что они стоят глаза в глаза с Виталием уже целую вечность.
По щекам Антонова разливался лихорадочный румянец. Он сопротивлялся изо всех сил – но Саша, ломая его защиту, вонзал обжигающую нестерпимым холодом ледяную иглу своего взгляда все глубже и глубже в чужое сознание, вонзал – и внутренне содрогался от открывавшихся ему картин…
– Она должна быть здесь. И – со мной. И – творить. Наделять. Душами, – прохрипел через силу Виталий.
– Наделять – тех самых? – давил Саша.
– Тех, тех, – вдруг недовольно сказал голос карлика Алексея Ивановича. Брезгливо отряхивая шляпу рукавом, посланник – или соглядатай? или марионетка? или робот? – кто знает? – появился из-за спины Виталия.
– Вы, оказывается, очень шустры, дорогой Александр Юрьевич, – вскользь заметил карлик, вплотную подходя к Саше. – Как жаль, как жаль – у меня просто нет слов! – как жаль, что вы не с нами! А ведь какие перспективы открывались, какие сверкающие, ни одному человеку не доступные перспективы! – Карлик покачал головой с неподдельным сожалением. – А вы все это отвергли. Вы не вняли моим предостережениям.
