– Здравствуйте! Моя фамилия Букреев!
– Ольга Юрьевна Бойкова, – сказала я. – Прошу садиться! Хотите кофе?
– Не хочу, – отрезал Букреев, опускаясь в кресло и обшаривая глазами кабинет.
Я заметила, что взгляд его задержался на сейфе, и с облегчением поняла, что Луньков в точности исполнил мои указания.
– В таком случае перейдем к делу? – спросила я. – Ведь вас привело ко мне какое-то дело?
– Само собой! – подтвердил Букреев, самодовольно рассмеявшись. – Я же человек деловой! Слышали небось мою фамилию?
– Что-то припоминаю, – сказала я. – Что-то связанное с цветными металлами, верно? Только у нас тут с этим предметом туго…
– С каким предметом? – подозрительно спросил Букреев. – Ах, вы в этом смысле? Понимаю, шутка! Ясное дело, я не по этому вопросу…
– Тогда что же привело вас к нам? – мило улыбаясь, спросила я.
Он довольно бесцеремонно подмигнул и сказал с какой-то игривостью в голосе:
– Ну ладно, чего там! Мы – взрослые люди, верно? Чего нам комедию ломать? Вы сколько навариваете в месяц?
Я прикинулась полной дурочкой и спросила:
– Вы имеете в виду, варю ли я сама обед? Или это у вас, у металлистов, такой специальный термин?
Букреев долго и непонятно смотрел на меня, а потом сказал скучным голосом:
– Ну что вы – хохмачка, я понял. Давайте-ка все-таки по-серьезному. Я хочу купить у вас одну вещь. Только не порите чепухи про цветные металлы! Вчера вы отобрали у одного человека кассету. Вообще-то за такие вещи бьют. Это не ваша собственность, верно? Но я готов заплатить.
– Эта кассета не продается, – сказала я.
– Да бросьте! – напыщенно произнес Букреев. – В этом мире все продается и покупается. Главное, назначить правильную цену. Сколько вы за нее хотите?
Я задумалась, стараясь изобразить на лице душевную борьбу.
– Миллион долларов! – сказала я наконец замирающим голосом.
Букреев посмотрел на меня презрительно и без стеснения повертел пальцем у виска.
– Крыша едет? – спросил он. – Да за миллион баксов я могу купить десять таких газет, как ваша, вместе с придурками, которые там работают!
– Ну, так покупайте! – обиженно сказала я.
– Они мне не нужны! – отрезал Букреев. – Мне нужна кассета.
– Я же сказала – она не продается!
– Да вы сами сейчас сказали, что хотите за нее миллион!
– Но вы-то не хотите его платить!
– Не хочу! – подтвердил Букреев. – Потому что это несерьезно. Вы вообще представляете себе, что такое миллион баксов? Вы видели его когда-нибудь?
– Видела! – гордо сказала я.
– В натуре? – изумился Букреев. – И где же это?
– В кино! – ответила я.
Букреев сделался мрачным как туча. Кажется, он с большим удовольствием меня сейчас придушил бы. Тема денег была для него священной, а я превращала ее в недостойный балаган. Но он все-таки сдержался. Единственное, что он себе позволил, это перейти на «ты», так ему, видимо, было легче разговаривать.
– Слушай, – сказал он. – Давай по-хорошему. Не надо морочить мне голову. Я ведь могу и рассердиться. Эта кассета не стоит миллиона долларов.
– А сколько она стоит? – поинтересовалась я.
– Я дам тебе десять кусков, – заявил Букреев. – В «зеленых», разумеется. Ты столько за год не заработаешь.
– Если бы я собиралась жить один год, – сказала я, – то еще можно было бы подумать. Но я собираюсь жить сто лет. По десять тысяч на год – как раз получается миллион.
– Такие упрямые, как ты, столько не живут, – убежденно сообщил Букреев.
– Это можно расценивать как угрозу? – вежливо спросила я.
– Да на фиг ты мне нужна! – презрительно скривился Букреев. – Я просто сказал. Ну, ладно! Я накину тебе еще пять, хотя и не за что! Но, раз уж ты такая упертая, пользуйся! Пятнадцать кусков – и по рукам!
Я мотнула головой и сказала:
– Не пойдет! Кассета стоит миллион долларов!
Букреев заерзал в кресле, почесал стриженую голову и вдруг насмешливо спросил:
– А тебе она вообще-то зачем?
– Мало ли! – откликнулась я. – Такая вещь всегда пригодится.
– Да ни хрена она тебе не пригодится, – пренебрежительно заметил Букреев. – Тебе за нее никто больше не даст, не надейся! А в газетке своей ты тоже ничего напечатать не сможешь – тебя сразу окоротят! Я тебе самый лучший вариант предлагаю! Между прочим, у меня башли с собой. Договоримся – деньги из рук в руки. Соглашайся.
– А сколько у тебя с собой – десять или пятнадцать? – спросила я.
– Наскребем и пятнадцать! – благодушно ответил Букреев. – Ну, что решила?
– А может, вы и миллион наскребете? – с надеждой предположила я.
Букреев погас, нахмурился и полез в карман за носовым платком. Потом он обстоятельно вытер вспотевшее лицо, шею и пробормотал:
– Тяжело с тобой базарить, Бойкова! Как с тобой муж живет? Между прочим, он у тебя кто? Не олигарх случайно?
– Был бы олигарх, – не моргнув глазом, ответила я, – на фига бы мне твой миллион?
– Тоже верно, – кивнул Букреев. – Но ты называешь нереальную цифру. Это я тебе говорю!
– Цифра как цифра, – сказала я. – Тем более это не цифра, а число. И что значит – нереальная? Если мне захочется реальных цифр, я пойду в свою кассу. Но раз выпал шанс подзаработать – чего стесняться?
Букреев криво усмехнулся и приподнялся в кресле, чтобы спрятать в карман платок.
– Вообще-то ты мыслишь правильно! – одобрительно сказал он. – Тебе бы в бизнес идти, а не бумажки всякие писать… Ты про это не думала?
– Про что я только не думала! – вздохнула я.
Букреев сочувственно посмотрел на меня и буркнул:
– Ну а про кассету что надумала? Отдаешь?
– За миллион! – категорически заявила я.
Букреев засмеялся, хлопнул по столу широкой ладонью и сказал:
– Ну, черт с тобой! Будет тебе миллион!.. Только, сама понимаешь, сразу такую сумму не соберешь… Давай так договоримся – завтра в двенадцать жди меня здесь с деньгами. Только уж про кассету никому ни слова!
– Само собой, – кивнула я.
– Ну и отлично! – сказал Букреев, вставая. – Значит, завтра в двенадцать. Я тебе деньги, ты мне кассету!
– Из рук в руки, – подтвердила я.
– Ну, до завтра! – снисходительно бросил Букреев и величаво удалился из кабинета.
Еще с минуту я неподвижно сидела за столом, мечтательно глядя в пространство. Я была очень довольна собой – далеко не каждому удается провернуть такую выгодную сделку! Все-таки у меня есть коммерческая жилка, гордо подумала я, представляя, как будут ошарашены мои сотрудники, когда я небрежно сообщу им, какими суммами теперь оперирую.
