– Давай еще раз, Дунечка, – говорю я, – откуда он мог прийти? Матокса? Табор? Усть-Вьюрт? Избы Теплые?
Дуня мотает головой и пускает слюни.
– Стругацкие Поля? Пуннус-Ярве? Серебряное Болото?
Нет, радуется Дуня, не угадал!
Я начинаю терять терпение:
– Может быть, ТЭЦ?! Или Карам’Д’уморт?! Третий Поселок Первых Мутантов?! – Это я уже ору. На ум почему-то приходит очень старый анекдот, который кончается добрым советом: да ты не выпендривайся, ты рукой покажи! Голос мой мягчеет, и я осторожно спрашиваю Дуню:
– А ты сам – знаешь, где это находится?
– Да, да, – кивает Дуня, он знает.
– А показать направление можешь? – Понимает ли он, что такое направление?
– Могу, могу!
– Покажи…
Дуня встает и, не раздумывая, машет своей пятипалой клешней на юг.
Теперь как хочешь, так его и понимай. Может, он и правильно ответил, может, это я не по тому пути иду? Ну да, пришел Кувалда с юга. Так, он, может, до этого… м-м-м… гулял, например! Вдоль ЛЭП бывшей, как мы, опоры сбивал. Или Пакость выгуливал… Кстати, попутный вопрос: куда после взрыва девалась Пакость? Не знаю, не видел.
Я вру, я специально себя успокаиваю. Я боюсь задать Дуне последний и решающий вопрос.
– Дуня, Кувалда пришел из Города?
Угадал! Угадал! Получите кепи и зонтик.
– Его послала женщина?
Горячо! Горячо! Дуня сейчас из штанов от радости выпрыгнет.
Я тоже.
Собираем все вместе и получаем: Света здесь. Она где-то в Городе. Она послала Кувалду Гризли – найти Вомбата. Паролем было упоминание Деревянного Юры, которого здесь отродясь не было, но которого они оба знают… Дурак ты, Самойлов. Если бы у тебя мозги чуть получше варили, всю сказку можно было еще в начале по-другому рассказать. Варили, варили… Кто же знал, что Света ушла в этот мир со мной? Естественно, никаких ассоциаций с Юрой у меня и не возникло. Здесь ведь тоже человеческие имена попадаются: Дима, например, Паша… Почему бы и не Юра тогда? И почему бы и не Деревянный? Это я теперь только понял, что имелся в виду заместитель Антонова, наш старый знакомый Юра-контрабандист. Ну и ну, Юрон, слава-то о тебе гляди куда докатилась!
Подумай, если бы ты сообразил это сразу и среагировал на пароль, ты бы уже давно знал, где Света. А может, уже и нашел ее.
Теперь ясно, куда делась бриллиантовая сережка?
– Спасибо, Дуня, спасибо. Ты очень хороший и добрый парень. Но мне надо идти. Я должен найти эту женщину. Не спрашивай, Дуня, ты не поймешь. Я люблю ее. И я должен ее отсюда вытащить. Прощай, друг, спасибо за все.
Вот мы и пошли. Мы с Саней.
Ох, да про тот разговор лучше и не спрашивать.
Ну да. Был у нас с Саней разговор. Был. На волоске от помешательства мы с ним висели. Потому как не может человек сам с собой ссориться. Да еще ТАК. И я его понимаю. Хотя тогда, в первый момент, страшно удивился. Мы ведь по большому счету – одно. Один человек со сложным двойственным характером, а не два, в одну личность засунутые… Мудрено, я понимаю. Мы и сами не сразу разобрались. Что странно, что странно? Ты вот, например, гадость какую-нибудь сделал… Погоди, погоди, я к примеру говорю. А потом ходишь и поедом себя ешь, ругаешь, на чем свет стоит. Представил? Ну? Так ты что, после этого бежишь в психушку и кричишь, что у тебя – раздвоение личности? Вот. Каково же было мое удивление, когда в ночь перед выходом Саня мне вдруг заявляет, что я, дескать, тут совершенно чужой, и по какому, собственно, праву я распоряжаюсь нашей судьбой, и в Город ему совершенно без надобности, и, вообще, он давно собирался на место взрыва идти – Команду свою искать… Ага.
Конечно, логично. Ну, а ты что бы делал на его месте? Рукой бы махнул? На друзей? То-то. Вот проблема. Казалось, еще минута – и башка просто-напросто лопнет от напряжения.
Саше пришлось изо всех сил напрячься, припомнить тщательнейшим образом все подробности своего прошлого (ах нет, уже – ПОЗАпрошлого) путешествия сюда – все, что связано с Антоновым… Смотри, смотри, Санек, внимательно смотри, вот тебе вся моя память, на тарелочке. Вот тебе – бабушка мертвая, вот – Света, вот – карлик специальный, Алексей Иванович, а вот и сам Антонов, Вомбат по-вашему. Смотри и соображай: можем мы с тобой отвлекаться, пусть даже на такое святое дело, как поиски Команды? А? Ты – личность тонкая, ньюансы разбираешь. Неужели ты не чувствуешь, КАКАЯ ДИКАЯ СИЛА за всем этим стоит? Чувствуешь? Тогда давай договоримся: больше этот разговор не поднимать. А я тебе, в свою очередь, обещаю, даже, если хочешь, клянусь, – хотя зачем с самим собой в такие игрушки играть? – что, как только Свету найдем и убедимся, что она в безопасности, сразу же – кому я врать буду? – сразу же Командой твоей займемся. Договорились?
Ну вот. Последняя НАША трава сменилась потрескавшимся асфальтом, гаражи стеной стали. Их гаражи, не наши, это сразу видно. Город начинается. И мы здесь с Двоечником – в равных условиях, потому как ни он, ни я этого пресловутого Города не знаем. Никто его не знает. Наши туда не ходят. Вот Кувалда в Город ходил. Это точно. Зеленый – тоже. Ни у одного уже не спросишь. Хотя… стой, стой…
Саша даже присел на выгоревшую кочку.
Как-то раз, еще в Команде, Кувалда, пребывая в особенно благостном, а потому – в особенно разговорчивом настроении, принялся рассуждать о Городе. Подожди, подожди, надо хорошенько вспомнить…
Очень интересно с Саней «на душевном», так сказать, уровне общаться. Хотя жить с такой нервной системой, как у него, это – кранты. Почему? Да он же полный психопат. Но при этом чувстви-ительный! И память имеет – феноменальную. Поэтому если что-то из жизни Команды вспомнить надо, ты только намекни, он тут же подхватит.
«Город, – говорил тогда Кувалда, прихлебывая чаек, – эт-то совсем не одно и то же самое… – Это он для затравки всякую ерунду нанизывает, внимание наше контролирует. – Там все ваши завычки и прикачки – пшик! Вот ты, скажем, в Город собрался идти, – тыкал он пальцем в недоумевающего Пургена. – Как оденешься?
– Ну… я не знаю… – растерянно бормотал Леня. – Потеплее.
Под дружный гогот всей Команды Гризли заворачивал изощреннейшее ругательство.
– …пня пнем! Глупость, от-то, ляпнул и радуешься! А ты-тко, вот лучше уши протри да умного человека послушай, авось и пригодится… помянешь старичка добрым словом… – Помяну, Гризли, обязательно помяну. Судя по тому, что я слышал краем уха в твоей исповеди, кроме меня этого больше никто не сделает. – Горо-од, ребяты, он совсе-ем другой. Там-от, выпендриваться, как вы, – он небрежным жестом обвел рукой сидящих мужиков, давая понять, что мы здесь – что-то вроде бродячего цирка, – нельзя. Вы там больше десяти минут не проживете… – Ну, вот и накаркал ты, дружище Гризли. Как раз и проверим, проживем или нет. – Перво-наперво одежа. Серенька, незаметненька, чтоб ничего не гремело, не звенело, короче, ты понял уже, штоб ни чуточки не выделиться, не мелькать, одним словом. И шуму поменьше. Разговоры разговаривать – эт, только здесь у вас, на природах, позволяется… Я-т, думаешь, чего сюда шастаю? У меня и в Городе дел – выше крыши, верчусь все, верчусь, аки белка в колесе. А-а-а-т, здесь… Душо-ой отдыхаю, сердешный, оттягиваюсь… Вот хоть с вами, сел, да по кружечке чайку вытянул, да под разговорчик, под баечку… Оно и на душе спокойней, и сердцу – благость… А та-ам – не-ет… В Городе – иди молчком, гляди сучком. Там любой, кого встретишь, – только ворог, никаких там братьев-друзьев отродяся не было… Один по улице идет – разведчик. А двое – уже банда… Уноси ноги поскорей, не спрашивай ничего, там-от на вопросы не отвечают… Если понравилось им что-то на тебе или в тебе – драться там, уговаривать, не будут, убьют, не спросясь, возьмут, что хотели…»
