— Укрывательство кого?
— Ведьм, конечно же! Вы, благородный дон, прекрасно были осведомлены о качествах невестки вашей, однако же предпочли об оных умолчать!
— Да зачем мне это? — Дигвила, казалось, это совсем сбило с толку.
— Вот я и пытаюсь понять: зачем?
Лишившись дара речи, молодой дон Деррано только вздохнул.
— Значит, будем молчать? — зловещим тоном заправского палача осведомился маг.
— Да я бы сказал, было б что, — совершенно честно ответил Дигвил. — Говорю же, обычная девчонка… ну, лихая, задорная, что верно, то верно… но уж никак не ведьма! Да ведь и не было никаких прорывов Гнили вблизи замка, пока она там жила!
— Никакого от вас толку, благородный дон, — махнул рукою чародей. — Поймите же, мы воюем с Некрополисом, весь миропорядок канул в бездну…
— Позвольте, — вдруг перебил мага Дигвил. — Как же «канул в бездну», когда я сам видел — на Делхаре никакой войны нет. Големы и мертвяки стоят друг против друга, но реку никто не переходит. Держава толкается с Мастерами Смерти в Меодоре и Долье, а там, где, казалось бы, и следовало наступать, вершить решительные битвы, — тишина. Разве это называется «миропорядок канул…»?
Маг несколько мгновений молчал, сердито сверкая глазами.
— Да, большой, всеобщей войны пока что нет, — нехотя признал он наконец. — Но то, что Держава и Некрополис вообще сшиблись…
— И что? — гнул своё Дигвил, почувствовав слабину противника. — По мне, так есть молчаливый договор. Толкаемся у нас в Меодоре да в Долье, вроде как на турнире, а главные силы не трогаем, границу не переходим, коренные земли Державы или Некрополиса не разоряем. Разве не так, сударь?
— Меняем темы, благородный дон? — усмехнулся маг. — Что ж, неплохо, неплохо. Но меня интересует не политика и не стратегия. Меня, признаюсь, очень занимает доньята Алиедора. Вернее, то, во что она превратилась. И, я боюсь, благородный дон, вам придётся ещё какое-то время попользоваться нашим гостеприимством. До тех пор, пока означенная доньята не окажется у нас.
Глава 15
Лето перевалило за середину, когда благородная доньята Алиедора Венти, когда-то законная супруга молодого дона Байгли Деррано, а ныне — Гончая Некрополиса, добралась до Дир-Танолли. О расположенной здесь магической школе, в просторечии именуемой не иначе как «Шкуродёрня», она, конечно, слыхала — ещё до войны, в совсем иной жизни. Порой оттуда приезжали «разыскатели» — шарили по деревням и ярмаркам, по замкам благородного сословия и по городским трущобам. И, случалось, увозили с собой пареньков и девчат — нередко подобранных в придорожных канавах.
Какие отношения существовали между Некрополисом и формально независимой (даже от Высокого Аркана) школой, Алиедора не знала. Во всяком случае, когда галера ошвартовалась глухой ночью, на причалах никого не было, из сторожевых башен, где горели сигнальные огни, тоже никто не вышел.
Вроде как «ничего не видели».
Алиедора поняла намёк. Ещё до зари она была уже далеко.
Гайто, её верный гайто, слушался как прежде, но теперь доньята постоянно ощущала его страх. Скакун боялся, боялся её и ничего не мог с этим поделать.
Сперва она ощущала нечто вроде жалости. Нечто вроде стыда. Подходила к гайто, клала ладонь на шею — и, ощутив непроизвольное содрогание мышц, принималась шептать, мол, как же так, мы с тобой столько вместе пережили, ты ж меня спасал, с самого дна вытаскивал! А теперь, получается, боишься, да?
На глаза наворачивались слёзы. Очень хотелось, чтобы скакун, как встарь, совсем по-человечески вздохнув, положил голову ей на плечо или мягко взял бы с ладони протянутую краюху. Но нет, пугался, пятился, сколько позволяла привязь, — и мало-помалу в Алиедоре стала брать верх холодная злость. Не хочешь по-хорошему — значит, будем по-плохому. Не хочешь любить, хочешь бояться — твоя воля, гайто. Ты тварь бессловесная, значит, будешь просто подчиняться.
Гайто подчинялся, но как-то безрадостно, словно и впрямь сделавшись совершенно обычным жеребцом, каких много.
Впереди лежали дикие края, сквозь них ниткой протянулся тракт, бравший начало далеко-далеко на юге, в навсинайских пределах. С юго-запада тёк Делэр, его истоки терялись где-то в равнинах Гиалмара. Туда-то Алиедора и направила своего гайто, не мудрствуя лукаво, вдоль речного берега.
Дир-Танолли обосновалась на самом краю людских владений, в нескольких днях верхового пути от северной границы королевства Воршт — королевства крохотного, захудалого, которое до сих пор не прибрали под свою руку более сильные южные соседи только потому, что никто не знал, что с ним потом делать. Земля родила из рук вон плохо, до богатых рудами гор — далеко, в лесах, конечно, много пушного зверя, ну так его бьют и в Килионе, и в Масано, и в Гвиане. Гнать сюда серфов, силком осаживать на бедные, тощие пашни — разбегутся, кто не помрёт с голодухи.
Гайто мерно ступал раздвоенными копытами по мелкой воде. Прозрачные струи мягко плескались у бабок. Доньяте предстояло одолеть огромное расстояние. Смешно вспомнить, когда-то из Деркоора ей казался страшно далёким и недостижимым замок Венти…
«Ты дойдёшь, доньята, — говорила она себе. — Не потому, что тебе приказали, но потому, что тебе самой нужна эта победа. Не забывай, после неё тебя ждёт Некрополис и те небольшие усовершенствования, что ты решила там произвести».
Итак, неведомый дхусс. Нарушитель равновесия, как сказал о нём Мастер Латариус. И оный дхусс может оказаться где угодно «в пределах Гиалмара». Да, призналась себе Алиедора, задачка. Гиалмарские равнины лишь немногим меньше всех Свободных королевств, вместе взятых. Где и как она станет искать?
Странное дело, но доньята не задумывалась. Нет, вовсе не по легкомыслию, не в надежде на авось, мол, «на месте разберусь». Сидя в седле, Алиедора неспешно пробиралась берегом ночной реки, запрокинув лицо и глядя в безоблачное, усеянное звёздами небо.
Прикреплённые к невидимым снизу хрустальным сферам огоньки перемигивались, как делали они от века. Пылала, заставляя невольно смотреть лишь на неё, громадная хвостатая комета, звезда горя и злосчастья, якобы изменившая всю судьбу Алиедоры; но нет, не какие-то там бродячие небесные огни, или воля Белого Дракона, или Гниль, или что-то ещё «изменило» её, нет! Она сама изменила себя. Она страстно желала изменения, не соглашаясь и не покорствуя, не склоняясь перед «обстоятельствами». Быть может, она не знала путей и средств, но желания оказалось достаточно. Её услышали и указали дорогу. Указали, однако шла по ней она одна. Через все ужасы и лишения, через кровь и кошмары, через голод и плен, страх и унижения — шла, не гнулась и не ломалась. А тот же Дигвил, её как бы деверь, — какой страх стоял в его глазах, какой ужас! Он ведь бы сделал всё, что Алиедора ни потребуй. Пошёл бы на любую низость, на любую подлость — люди, они такие. Страх смерти сильно их испортил; и потому возблагодарим Мастеров Некрополиса, неустанно трудящихся для этой, самой важной победы. Мастера, конечно, нуждаются в сильной руке, но в главном-то они правы.
