Что ещё он может сделать? Гонцы отправлены куда только возможно; тревога уже должна была подняться в Илтекооре и дальше, вдоль всего Военного тракта. Сейчас прочь от границы должны потянуться люди; всех способных держать оружие он, конечно, присоединит к своему отряду. Эх, эх, если бы не эта распроклятая ночь, когда вытянутой руки не видно! И Гончие, как назло, скрыты тучами…
— Выпейте, дон Дигвил. — Ариагос оказался рядом, поднёс походный кубок с чем-то дымящимся. — Веселее станет.
— Кто ж перед боем вином балуется? — сдвинул брови тот.
— Да не вином. Моя травка, из дальних стран привезённая. Сон отгоняет, — пояснил рыцарь. — Некрополис-то хитёр, не без того — ударили под вечер, чтобы, значит, мы побольше вымотались, по ночи без отдыха от них уходя. А моя травка как раз на такой случай — стоит выпить, и будто выспался.
Дигвил кивнул, поднёс к губам пряно пахнущее, обжигающе-горячее питьё. Глотнул — вроде как ничего особенного не почувствовал.
— И что же?
— Да ничего. До утра скакать сможем и глазом не моргнём.
Вскоре появились и первые беглецы — перепуганные, ничего не понимающие, на санях, гружённых всяческим скарбом, где из вороха овчин высовывались детские головёнки. Между оглоблей — туповатый тягун, к задку саней привязана корова, возле полозьев вертится дворовый пёс, на руках у хозяйки — младенец, у кого-то из дочерей — непременный шерстистик.
Никого не бросили пахари, невольно подумал Дигвил. Разве что мышей оставили.
Потом — ещё одни сани, ещё и ещё. Следом торопились отправленные поднимать тревогу гонцы — не все. Иные поскакали ещё дальше на юг, к самым горам, оповестить лесорубов и углежогов в верховьях Илте.
«К утру бегство станет исходом, — мелькнуло у Дигвила. — Настоящим исходом. Не сравнить с тем, что творилось, когда меодорцы перешли нашу границу».
Чаши с «травкой» дона Ариагоса тем временем обошли круг. Никто не спал, только подбрасывали и подбрасывали дров в костры, словно напоказ — мол, вот они мы, идите к нам. Потерпев поражение, соратники Дигвила не рвали на себе волосы и не теряли сердца. Хотя и бледны были лица, и мрачны взгляды — но в молчании рождается твёрдая вера, что — отобьёмся. Хоть как, но отстоим.
Ночь сворачивалась пушистым снежным зверем, стонали на высотах дикие ветры, полчища снежинок, чем-то напоминавшие сейчас армии подъятых мертвяков, кидались на лежащие внизу поля и пажити страны людей. Воины Дигвила отходили последними. Сколько б они ни оборачивались, там, на востоке, ничего невозможно было разглядеть, кроме одной лишь предрассветной тьмы.
Утро встретило их на подступах к Илте. Здесь уже прокатилась волна ужаса, оставив наспех подпёртые двери брошенных домов, тоскливый вой забытого горе-хозяевами пса да оставленные впопыхах пожитки.
Метель прекратилась, выглянуло солнце, заблистало по расстеленному за ночь белому покрывалу; от дыхания людей и гайто поднимался пар. Облака поспешили убраться куда подальше, открылся чистый сапфир опрокинутой небесной чаши — живи да радуйся. Снег сух, снежок не слепить, так хоть с горки скатиться…
У широкого, крепко слаженного моста отряд ждали. Измученный вершник в цветах Илтекоора с заводным скакуном.
— Дон Деррано, дон Ариагос… — Молоденький сквайр, почти мальчишка, изо всех сил старался не дрожать. — Благородная донья Меарна велела сказать, что…
Дигвил с каменным лицом выслушал известия. Во всяком случае, он надеялся, что выражение лица у него оставалось именно каменным, как достойно наследника целого сенорства и благородного дона.
…Зомби ударили не в одном месте. Они атаковали и сам Илтекоор, неприступным — как казалось — утёсом возвышавшийся над слиянием Долье и Илте. Небольшая дружина ещё держалась, когда сквайр прошёл подземным ходом и выбрался на поверхность далеко за кольцом осаждающих. Хорошо укреплённый, оснащённый воинскими машинами по последнему слову, Илтекоор не собирался сдаваться, и…
— И благородная донья Меарна особо просила передать, что не нуждается в выручке и спасении, что спасать надлежит не её и замок, в каковом она надеется продержаться до самой нашей победы, но других, не защищённых стенами и башнями, — вдохновенно, с блестящими глазами, тараторил парнишка. Бедолагу, похоже, охватил самый настоящий восторг.
Что оставалось делать? От первоначальной мысли — собрать всех, способных сражаться, Дигвил, по здравом размышлении, отказался. Числом мертвяков не задавить, они сами кого хочешь задавят. Нет, выбивать по одному, по два, по три — внезапными ударами с быстрым отходом. И ни в коем случае не терять своих! Нельзя вообще ввязываться в ближний бой. Стрелы, копья, стрелы и ещё раз стрелы. И алхимическое снадобье — хорошо, что распорядительный Ариагос загодя приказал вывезти все запасы.
— Не поделитесь ли огневой-то смесью, благородный дон?
Старый рыцарь замялся, и лицо Дигвила помрачнело. Этот секрет правители Илтекоора хранили ревниво, не делясь даже с теми, с кем придётся (и пришлось) идти в бой бок о бок. Даже его величество Семмер, уж на что не любивший шутить и умевший настоять на своём, так это и оставил.
— Поделюсь, — наконец решился Ариагос. — Но под честное слово благородного наследника сенорства Деррано — не передавать в руки искушённых алхимиков, дабы…
— Оставьте, благородный дон, — вполголоса прошипел Дигвил. — Мертвяки скоро все приречные земли займут, а вы говорите — «не передавать»… Да это первое будет, что я сделаю! Нам в этой смеси — спасение! Воинов на зомби менять, врукопашную с ними лезть — не стану!
Ариагос опустил глаза.
— Будь по-вашему, дон Дигвил, — наконец решился он. — Хоть и не сговорено сие, а по-иному тоже никак. Берите огнеприпас.
…Делили плотно обшитые мешковиной заряды, от самых мелких, какие привязывают к древкам стрел, до самых больших, какие и сильный человек не вдруг поднимет. Жаль только, мало их осталось, поистратились на стенах, так и не остановив врага.
«И не могли остановить, — упрямо повторял себе Дигвил. — Не могли. Ну никак».
После этого они разошлись — отряд Дигвила отправился к Деркоору, дон Ариагос повёл своих на север, где, скорее всего, будут собираться главные силы.
— Мы вернёмся, как только всех подхватим, — заверял Дигвил старого рыцаря. Тот лишь кивнул.
— Увидимся, молодой дон.
* * *
К родным стенам Дигвил подъезжал с опаской. Нет, нет, он знал, мертвяки не могли его опередить, и всё-таки, всё-таки…
Но дома всё оставалось спокойно — ровно до появления его, Дигвила. После этого там воцарился первозданный хаос, словно до мига Творения. Семья снималась, отправляясь далеко в горы, где у предусмотрительного сенора Деррано было заготовлено укрывище.
Дигвил поцеловал испуганную жену, крепко державшуюся, как девочка, за руку свекрови, его матери, махнул, веля трогаться. Деркоор опустел, оставленный всеми обитателями, и лишь немногочисленная стража в молчании провожала взглядами уезжавших.
