— Ты чего дрожишь? — спросил Гена Черепков. — С похмелья, что ли?
— Знобит, — вяло отозвался Сергей. — И мутит что-то. Да и вообще пакостно на душе. Скажи, Гена, ты любишь Москву?
— Нет. За что ее любить, блудницу вавилонскую?
— А стал бы ее бомбить, если бы предоставилась возможность?
— У тебя и впрямь температура. С чего тебе взбрели в голову такие мысли?
— Значит, нет. А я бы, наверное, не отказался.
— Псих ты, Серго. Здесь же люди живут.
— Здесь в основном живут сволочи. Понимаешь ли, самая глубокая жаровня ада и представляется мне таким местом.
— Пошли лучше пивка выпьем, — озабоченно произнес Черепков, вглядываясь в блуждающие глаза друга.
— Нет, сначала спустимся в преисподнюю.
И Сергей зашагал к намеченному высотному дому, где им уже был облюбован огромный подвал с разветвленными, уходящими глубоко под землю коридорами. По дороге он рассказал Геннадию о Рендале и своем плане. Черепков отнесся к его идее весьма скептически.
— Глухой номер, — вынес он свой вердикт. — А Лешка Карпуньков сам со сдвигом, если согласился помогать тебе. Вы вляпаетесь в большую кучу дерьма.
— Мы все уже влезли в нее по самую макушку. А я предлагаю, наоборот, выбраться. И ты нам поможешь.
— Я пас.
— Здесь тебе не преферанс, Гена, а игра в жизнь.
— Что-то не пойму.
— И ты, и я, и Лешка, и миллионы таких, как мы, обречены на вымирание, какими бы хорошими или талантливыми мы ни были. В наше время ценится только одно качество — подлость. Но я не предлагаю тебе стать негодяем. Просто мы возьмем те деньги, которые нам причитаются по праву, и никто не запретит тебе использовать их на благие дела. Карпуньков построит лечебницу для бедных, ты можешь открыть художественное училище. Бесплатное.
— А ты?
— Я… Не знаю. Найму самолет и расшвыряю деньги над Москвой. Пусть подавится.
— Дуришь. Богатство страшнее СПИДа. Как только ты получишь такую огромную сумму, ты изменишься. Станешь трястись, бояться, чтобы и к тебе не пришел какой-нибудь такой же лихой Днищев и не запустил лапу в чемодан с деньгами. А куда мы премся?
Они уже шли по одному из коридоров подземелья, и Сергей подсвечивал дорогу перед собой фонариком. Слева тянулись какие-то грязные, склизкие трубы разной толщины, справа то и дело попадались железные двери, некоторые из них были открыты, другие заперты на висячие замки.
— Идем к посольству Саудовской Аравии, — ответил Сергей так, словно в кармане у него лежало приглашение на прием от самого посла. — Рядом с ним особняк Рендаля. Поглядим, может быть, сумеем проникнуть в его подвал.
— А мы не заблудимся?
— Чай, не в лесу.
— Да в лесу-то хоть можно ориентироваться… По звездам. А здесь сам черт ногу сломит.
Замечание Гены было не напрасно. Мокрый пол уходил наклонно вниз, с потолка бежали струйки воды, сновали наглые крысы, злобно попискивая. За одним из поворотов друзья увидели целую кучу этих копошащихся существ, обгладывающих нечто, похожее на человеческий труп. Крысы не прекратили свое занятие даже тогда, когда Сергей посветил в их сторону фонариком.
— Говорят, они могут наброситься на человека, если он разозлит их, — прошептал Гена, боязливо прижимаясь к Днищеву. — Давай вернемся.
— Пошли! — толкнул его в бок Сергей. — У них своя свадьба, у нас — своя.
Медленно пройдя мимо справляющих тризну, они выбрались в какой-то огромный, заваленный мусором подвал таких больших размеров, что здесь спокойно мог уместиться весь симфонический оркестр Большого театра с дирижером. Осталось бы даже место для его палочки.
— Сколько площади пустует! — покачал головой Гена. — Если б знал, прихватил, с собой Гошу, он бы нашел чем тут полакомиться. Крыс-то сколько!
— Когда-нибудь они все рванут на поверхность. То-то будет потеха, если начнется их нашествие на Москву!
— Чем тебе так Москва не угодила?
— Вот ее настоящее лицо, — Сергей развел руки в стороны. — В этих подземельях. Город в городе. Эти подвалы и подземные ходы тянутся на сотни километров, вся Москва опутана ими. Мы даже в Кремль можем пробраться. Если, конечно, знать дорогу.
— Жутко здесь.
— Да, не Крым. Полезли-ка в этот проход…
Вновь пошла череда переходов с низкими сводчатыми потолками, то больших, то крохотных подвалов, а порою встречались и круглые колодцы, уходящие глубоко вниз, на какие-то невиданные подземные этажи. Идти приходилось осторожно, чтобы не провалиться в них ненароком. За одним из поворотов впереди мелькнул свет, но не дневной, пробивающийся иногда из каких-то щелей, а желтый, электрический. Сергей потушил фонарик, прислушиваясь к глухим шорохам и звукам. До них доносились человеческие голоса, слышался даже тихий детский смех.
— Приехали! — прошептал Гена. — Идем обратно, от греха подальше. Сегодня тринадцатое — день несчастливый.
Но Сергей двинулся вперед, увлекая за собой Черепкова. Метров через двадцать они подошли к полуоткрытой железной двери в бетонной стене, откуда и лился свет. Сергей заглянул в нее. Странная картина предстала его глазам. Помещение это, напоминающее по площади самолетный ангар, имело вполне жилой вид: с потолка свисало несколько лампочек, вдоль стен стояли топчаны и кровати, а около одной из них был даже постелен рваный ковер, в углу дымилось что-то похожее на жаровню или походную печку, и где-то невидимо жужжал радиоприемник. Но удивительно было то, что здесь жили люди: трое мужчин, четыре женщины и шестеро или семеро детишек. Все они занимались своими делами, но при виде Сергея и Гены испуганно и настороженно повернули к ним землистые лица. Один из мужчин поднялся, прихватив металлический прут, но выглядел он не столько воинственно, сколько смешно в полосатом байковом халате, с голой, худой грудью.
— Отставить! — приказным тоном скомандовал Сергей. — Здравствуйте, дети подземелья. Мы тут, кажется, слегка заблудились. А вы, вижу, местные. Как пройти к ближайшему метро?
Ему никто не ответил. Детишки жались к женщинам, поблескивая любопытными глазками.
— Иностранцы, что ли? — продолжил Сергей. — Инглиш? Эспаньол?
— Мы из Таджикистана, — отозвался наконец мужчина с прутом. — Беженцы.
— И давно тут?
— Уже полгода. — Он расслабился, отложил свою железяку. — Мы думали, милиция.
— Как же, полезут они сюда. А питаетесь чем?
— Да берем что где, на рынках, вокзалах… А вы кто?
— Спелеологи, — вставил Гена.
В подвале было довольно душно, но само помещение тщательно убрано, а на одной из тумбочек даже стояли полевые цветы в трехлитровой банке. В общем, и в таких условиях люди продолжали жить и тянулись к красоте. Хоть и брошенные на самое дно, они еще не сдавались, не уподоблялись крысам, снующим по подземным коридорам.
