— Ступай, голубчик, — обернулся Рендаль к застывшему референту. — Я тут поброжу один, по-стариковски. Не так уж много мне осталось времени.
«Да тебя ломом не убьешь! — с ненавистью подумал референт, широко улыбнувшись. — Ты еще всех нас переживешь, гнида».
— Если кто заявится, сам знаешь — кого пускать, а кого — взашей.
— Ясное дело, ученые, — отозвался референт, более напоминающий вышколенного дворецкого, и, попятившись задом, скрылся за деревьями.
Днищев никак не мог решить, куда отправиться прежде: к Рендалю или в «Братство отца Назария»? Выручать Свету Муренову или выбивать доллары у старого маразматика? Спасать душу человеческую или гнаться за золотым тельцом? Глядя на свою команду, пребывающую в полной готовности и ждавшую от него сигнала к атаке, чувствовал, что не может подвести их, объявив отбой. Ребята не поймут, расстроятся, исчезнет боевой дух, то оживленно-напряженное настроение, которое предвещало успех всей операции. Да и Рендаль проводит свой последний уик-энд в Москве. На следующей неделе он улетает в Нью-Йорк и когда еще вернется… Но и над Светой сейчас, возможно в эти самые минуты, нависала какая-то страшная опасность, Сергей интуитивно ощущал ее тяжесть. Что же делать? Жаль, что он не может раздвоиться.
Поколебавшись еще немного, Сергей глубоко вздохнул и выбрал компромиссный вариант. Сначала Рендаль, вечером — отец Назарий. Прислушиваясь к скребущим на душе кошкам, Днищев все же сделал предупредительный звонок Миле Ястребовой, объяснив ей, где сейчас находится Света Муренова. Может быть, та сумеет произвести предварительную разведку? Хотя бы принюхаться к дому на Новой Басманной, если уж не удастся вызволить свою подругу.
— Не знаю, — без особого энтузиазма ответила Мила. — Не люблю я этих фанатиков, еще сбросят в какой-нибудь колодец.
— Да они перед твоей красотой штабелями попадают, — попытался настроить ее на нужный лад Днищев.
— Они мое лицо бритвами изрежут, — ответила Мила. — А я так и думала, что Свету затянут в подобную секту. Блаженная она, не от мира сего. Дай-ка мне Савву.
— Ну, ты съездишь в братство? — теряя терпение, грозно спросил Сергей.
— Попробую.
— Вот и собирайся. А твой Каир никуда не сбежит.
Передав Савве трубку, Сергей стал вышагивать по комнате, поглядывая на часы. Гена и Леша настороженно следили за ним.
— Нейролептический синдром, — сумрачно произнес психиатр. — По-моему, гуманнее будет его связать.
— О каком братстве он только что толковал? — спросил Гена, поправляя парик.
— Наверное, о вольных каменщиках, масонах. Решил стать мальтийским рыцарем.
— Давно пора. А я все думаю, чего мешкает? По всем статьям подходит. Ну, мы-то с тобой старые масоны, знаем, что к чему…
— Спрашиваешь! Да я, брат, самый наипервейший брат из братьев во всем братстве.
— Прекратить! — строго приказал Днищев, оборвав их ехидный разговор. — Не в оперетту идем.
— Но и не в крематорий, — тихо заметил Гена.
Савва, довольно улыбаясь, закончил свою секретную беседу с Милой и сладко потянулся.
— Ты как кот, обожравшийся сметаной, — сказал ему Днищев. — Давайте присядем на дорожку.
— И выпьем по граммульке, — предложил Леша.
— Святое дело! — согласился Савва, доставая откуда-то из-за шкафа бутылку виски.
— От-ставить! — снова приказал Сергей. — Не время пить. А то мы влетим не в тот поворот.
Через несколько минут они спустились вниз. Около подъезда стояла бежевая «Волга», которую Савва взял напрокат у своих приятелей-бизнесменов.
— Номера сменил? — спросил Сергей, усаживаясь на переднее сиденье.
— А как же! — отозвался Савва.
Машина помчалась по шоссе. Когда подъезжали к Лужникам, Днищев стал подозрительно принюхиваться, повернувшись вполоборота, а затем взревел:
— Стоп! А почему духами не воняет? Где жасмин?
Гена виновато пожал плечами, Леша закашлялся, а Савва выругался.
— Забыли купить, обормоты несчастные? Поворачивай назад. К ближайшему парфюмерному магазину.
Еще минут двадцать они искали нужные духи, пока наконец в каком-то универмаге не наткнулись на желанные пузырьки, стоявшие почему-то между женскими купальниками и соломенными тапочками. Савва купил сразу три штуки.
— На всякий случай, — пояснил он. — Если жажда замучит.
Поехали дальше. Настроение от этой маленькой неполадки немного ухудшилось, а тут случилась еще одна неприятность, более крупная. Отвыкший от отечественных автомобилей и московских улиц Савва крутанул на повороте руль не в ту сторону, да так ловко, что вылетел на встречную полосу. «Волга» прошмыгнула мимо рейсового автобуса, заюлила на обочине, словно пытаясь извиниться, юркнула в щель между двумя «Жигулями» и врезалась боком в фонарный столб.
Днищева бросило на Савву, а Лешу — на Гену, и они замерли так, обнявшись, как родные братья.
— Приехали, — прошептал Савва, гася зажигание.
Откуда ни возьмись рядышком тотчас же появился гаишный «уазик».
— Вляпались, — подтвердил Леша.
— Может быть, ты их загипнотизируешь? — с надеждой спросил Гена, поправляя парик, съехавший набок.
— Спокойно, — отозвался Сергей. — Большевики никогда не сдаются.
В окошко всунулась усатая голова капитана.
— Ну что, хлопцы, будем дышать в трубочку? — спросил он.
— Дышать будем, — согласился Сергей, вынимая из кармана удостоверение старшего офицера спецподразделения грозного министерства. — Погляди-ка сюда, сынок. Только держись на ногах, не падай. И не мешай нам выполнять задание. Расчисти на дороге пробку и дай нам зеленый свет — мы торопимся. А уж потом дыши сколько влезет, ровно и спокойно.
Так как капитан продолжал в изумлении таращиться на Сергея, тот заорал:
— Чего встал, как истукан? Выполнять приказание!
— Слушаюсь! — опамятовался гаишник, козырнул и побежал к скопившимся и гудящим от нетерпения машинам.
Глава четвертая
ОПЕРАЦИЯ «РЕНДАЛЬ»
Левое крыло «Волги» оказалось сильно помятым, но, слава Богу, никто не пострадал, только Гена продолжал морщиться и потирать ушибленное плечо.
— Мы так не договаривались, — хныкал он. — Вы меня чуть не угробили. Я женщина нежная, пугливая, требую возмещения морального ущерба.
— Кто будет платить за ремонт? — вторил ему Савва, держа путь к Лужникам. — Скверно.
— Второй прокол за последние полчаса, — кисло заметил Алексей. — Нехорошее предзнаменование.
— Не стоните, — оборвал их Днищев, — подъезжаем. Гена, опрокинь на себя духи, только не переусердствуй.
