Но цирковая труппа, или «семья», как назвала ее Натали, действовала слаженно, целеустремленно. По коридору сновали люди в трико, балахонах, расшитых звездами плащах, перенося какие-то ящики поближе к арене; контролеры проверяли билеты; люди в униформе любезно сопровождали зрителей по проходам к секторам. Сам Герман давал указания по рации, проверял готовность, всем своим видом напоминая полевого командира. А возле Сергея продолжала крутиться Натали, словно приглядывая за ним.
— А что это за баллоны? — спросил Сергей, провожая взглядом Борю Черниговского, обряженного в шутовской костюм. Его лицо было густо измазано синей, белой и красной краской.
— Веселящий газ! — хихикнула Натали. — Последняя новинка: зрители будут хохотать до упаду.
Днищев выглянул в щелочку из-за кулис. Все сектора уже были заполнены, многие пришли с детьми, стоял гул. «Пикет отца Андрея не помог, — с некоторой горечью подумал Сергей. — Народ хочет зрелищ и хлеба».
— Любуешься? — спросил сзади Герман. — Не бойся, ты выйдешь только на парад-алле, а дальше все пойдет по сценарию.
Сергею уже надоело допытываться, что это за сценарий. Неожиданно ему показалось, что в третьем ряду правого сектора сидят… Да, точно, это были они: Света и Мила Ястребова. Он даже вздрогнул, настолько часто судьба сводит их в последнее время. Прошло всего около четырнадцати часов, когда он полез в подвал, чтобы вызволить пленницу, и вот она уже тут, сидит, болтает с подружкой и уплетает мороженое. Но дело объяснялось просто. Ранним утром Света дошла до телефона-автомата и дозвонилась в Москву, Миле. Ей не хотелось показываться перед родителями в таком затрапезном виде, и она попросила привезти что-нибудь из одежды. Мила примчалась тотчас же и, радостно охая, выслушала историю подруги. Затем девушки перекусили в кафе, а чтобы окончательно рассеять мрачные воспоминания, решили заглянуть в попавшийся по дороге цирк-шапито.
Днищев обернулся к Натали:
— Размалюй-ка мне лицо своей косметикой, — сказал он. — Не хочу, чтобы меня узнали.
— Правильно, — согласился Герман.
Он дал последние указания по рации: приготовить снаряжение. Потом махнул рукой толпившимся в коридоре жонглерам, акробатам, клоунам и прочей цирковой братии.
— Пошли! — скомандовал он.
Откуда-то сверху зазвучала музыка, знакомая всем с детства. Парад-алле начался…
Сергей также вышел на арену в своей рясе, сделал три почетных круга вместе со всеми, приветствуя зрителей, увидел их радостные лица. С последними аккордами марша «артисты» удалились за кулисы, а в центре арены остался один Герман.
— Уважаемый публикум! — коверкая слова, громко воззвал он. — Единственный и неповторимый цирк-шапито готов приступайт к своей нелегка работа! Чичас выстюпят лючший мировий артисты! Вы увидите много-много забавных нюмеров, будете долго-долго смеяться и грюстно-грюстно плякать! Я вижу в зале карош детей, пухленьких, как бюлка. Они, канешн, ждут клоун. Давайт все вместе попросим его выйт из-за кулис! Эй, дядя Бора, не прячьсь!
— Дядя Боря! — закричали в зале.
Между тем за кулисами происходило что-то странное. Из распакованных ящиков стали доставать оружие, бронежилеты и раздавать их «артистам».
— Бери! — подтолкнула Сергея Натали. — Тебе некуда деваться. Танечка у Германа.
— Врешь! — сказал Сергей.
— Как хочешь. — Она пожала плечами. — Не надо было тогда, в «Игларе», болтать перед Германом, что ты готов на любое преступление. Поэтому он тебя и привлек.
— Я был пьян. А вы сошли с ума.
— Посмотрим. Но учти: сделаешь один неверный шаг — и тебя пристрелят. А потом убьют и дочку. Так что выбирай.
Кто-то сзади подтолкнул Сергея дулом автомата и спросил:
— Может быть, ему сразу всадить пулю?
— Зачем же? Он член нашей семьи. — Зеленые глаза Натали горели от возбуждения, и Сергей подумал, что сейчас она еще больше похожа на салемскую ведьму. Вот, значит, какой «цирк» задумал Герман…
— Ладно, если ты так кочевряжишься, походи пока без оружия, — распорядилась Натали. — Все равно ты влип вместе со всеми. Потом сам поймешь.
Мимо них прошел Боря Черниговский в шутовском балахоне, с размалеванным лицом, сжимающий в правой руке автомат Калашникова. Он вышел на арену.
— О-ля-ля! — закричал Герман, продолжая кривляться. — А вот и дядя Бора. А что это у него в руках? Детская игрушка: пуф! пуф! Сейчас он мало-мало постреляйт!
Тотчас же раздалась автоматная очередь, направленная под купол цирка. Зрители, в особенности дети, завизжали от восторга. Они еще не понимали, что происходит. Между тем в верхнем проходе уже появились униформисты с автоматами, а центральный вход заблокировали контролеры.
— Ну, пошли! — весело сказала Натали, подталкивая Сергея.
Те же жонглеры, акробаты, клоуны, но уже вооруженные автоматами, снова вышли на арену. Но теперь должен был начаться совершенно иной парад-алле. И музыка в цирке больше не звучала. Днищев глянул на оркестровую ложу, где также появились три человека с автоматами и какими-то шлангами. Ему показалось, что он присутствует на съемках фильма ужасов или все это снится. Сколько всего было бандитов? Определить приблизительно Сергей мог: человек тридцать-сорок. Но ведь кто-то должен был оставаться и снаружи.
Боря Черниговский дал еще одну автоматную очередь вверх, проделав в куполе массу дырок. После появления на арене «артистов» с оружием радости в зале поуменьшилось. Все притихли, еще не желая верить в худшее.
— Ну, все! — произнес Герман совершенно другим голосом. — Шутки кончились. Всем сидеть на своих местах! Будете шуметь — сами же и пострадаете. Цирковая программа меняется. Теперь все вы — мои заложники.
Кто-то в одном из секторов истерически засмеялся, еще двое поддержали его, но в основном в зале установилась тишина.
— Брось дурака валять! — крикнул мужчина с четвертого ряда. Он сидел вместе с девушкой и продолжал улыбаться.
— Иди сюда! — позвал его Герман.
Мужчина охотно встал и спустился вниз. Безмятежная улыбка не сходила с его губ.
— Повернись спиной, проделаем маленький фокус, — продолжил Герман.
И лишь только мужчина отвернулся, он вытащил из кармана пистолет и выстрелил ему в затылок. Тот рухнул на колени, затем повалился на бок. Возле головы расплылась лужа крови, в которую вытекали мозги.
— Говорил же этому чертову строителю, чтобы больше опилок клал, — проворчал Герман, посмотрев на Борю Черниговского.
Девушка в четвертом ряду закричала, и тотчас же ее крик подхватили во многих других местах. Столкнувшиеся с реальной смертью люди наконец-то поняли, что их привели в ад…
— Вот психи! — обозленно выругался Герман и подал знак.
По этому сигналу с разных сторон раздались короткие очереди: стреляли с верхнего прохода, с арены, из оркестровой ложи. Пальба длилась несколько секунд и оборвалась внезапно, но ее хватило, чтобы люди в секторах упали ничком, забились под скамейки в надежде укрыться от пуль.
