Лично я даже обрадовалась бы смерти. Уж легче умереть, чем
подтянуться столько раз, сколько они требовали.
— Ну давай, Оливьер. — Мой тренер на этот день, рыжеволосая
женщина по имени Колин, придерживала мне ноги, пока я садилась из положения
лежа. — Давай, сделай шестьдесят.
— Шестьдесят? — Лицо мое пылало, и мне казалось, что меня
вот-вот вырвет. Я только что села в сороковой раз. — Не могу.
— Не можешь до тех пор, пока сможешь. Старайся.
Понятное дело, через пару недель я делала шестьдесят, хотя
последние десять казались мне адской мукой. Печально, но «кубиков» на животе у
меня так и не появилось, хотя я считала, что они просто обязаны быть.
В остальное время мы лазили по стенке — чертовски страшно.
Нет, это, конечно, не скала, но упасть с высоты пяти-шести футов тоже не очень
приятно. Еще мы бегали — не дистанцию кругами, потому что здесь не было никакой
беговой дорожки, но взад-вперед там, где должны были находиться рельсы. С этим
я справлялась намного лучше, сказывалась вампирская сторона моей натуры —
сверхъестественная сила и скорость, которые скрывались глубоко внутри. Конечно,
я не бегала чересчур быстро, не хотела, чтобы возникали вопросы, как это у меня
получается, но я могла спокойно бежать и бежать, и тренер ко мне не придирался.
Но все не ограничивалось тренировками. С этим я еще как-то
справилась бы. Тренировки проходили только по утрам, а вот после обеда мы
занимались кое-чем другим.
После обеда мы учились убивать вампиров.
— Кол парализует, — говорила Элиза.
Она стояла в центре помещения, которое они называли «зал для
спарринга», а я про себя — «зоной убийств». Мы с Ракель сидели впереди, еще
человек десять расположились за нами. Очевидно, подобного рода тренировки для
охотников не прекращались никогда. — Все вы это знаете. Но многие охотники были
убиты, потому что решили, что пронзили вампира колом, а на самом деле только
окончательно разозлили его. Скажи, Бьянка, в чем ошибка этих охотников?
Я сжалась, будто могла как-то уклониться от ответа, но Элиза
пригвоздила меня взглядом к месту, и пришлось говорить:
— Они... они не пронзили сердце.
— Именно! Но если хочешь попасть в сердце, нужно выбрать
правильный угол. Промахнись на миллиметр, и с вампиром все будет в порядке, а
ты — труп.
«А если наоборот, то умрет вампир», — подумала я.
Я уже не была той наивной девочкой, что два года назад, до
того как в мою жизнь ворвался Лукас. И больше не считала, что все вампиры
воздерживаются от убийства, как мои родители и Балтазар. После встречи с
Черити, после того, как я увидела, какой может быть миссис Бетани, мне пришлось
признать, что многие вампиры смертельно опасны и неудержимы. Отчасти из-за
этого я и решила не совершать своего первого, необходимого убийства и не
становиться полноценным вампиром.
Но некоторые вампиры не причиняют людям никакого вреда.
Собственно, очень многие. Они просто хотят, чтобы их оставили в покое.
Лукас тоже это понял, и я верила, что он не нападет на того
вампира, с которым не нужно сражаться. Но остальные в этом помещении не
сомневались, что все вампиры — зло в чистом виде, и готовы были убивать их на
месте, не задавая лишних вопросов.
И дело вовсе не в том, что охотники Черного Креста ничего не
знали о вампирах. Совсем наоборот, они знали так много, что меня это потрясало.
Им было известно не только об академии «Вечная ночь», но и о других убежищах по
всему свету. Они знали о том, как мы ощущаем себя в церкви и на освященной
земле. Им было известно даже то, что сами вампиры зачастую считали легендой, —
к примеру, что святая вода нас обжигает. Многие вампиры, на которых брызгали
святой водой, совершенно не пострадали, но оказалось, причина в том, что
священники были недостаточно преданы Богу и не могли по-настоящему освятить
воду. Черный Крест отыскал истинно верующих, и те снабжали их святой водой,
обжигающей кожу вампира, как кислотой.
Но к любому факту, известному Черному Кресту, примешивалась
доля ложной информации. Они были убеждены, что все вампиры — зло. Они считали,
что все вампиры — члены жестоких мародерствующих кланов. И хотя такие кланы
действительно существовали, к ним присоединялось лишь ничтожное число вампиров.
Охотники верили, что наше сознание умирает вместе с телом, поэтому не
испытывали никаких угрызений совести, убивая нас. Было более чем странно
наблюдать за их тренировками — смотреть, как они под разными углами, разными
захватами пронзают кольями манекены.
Но еще более странно было делать это самой.
Я пыталась представить себе, что мой противник — Черити, что
она снова нападает на Лукаса и только я могу ее остановить. И тогда у меня
получалось направить кол прямо в цель, заработав выхлоп опилок и аплодисменты
других охотников. Но от этого не становилось менее жутко.
Лучшей частью суток были вечера прямо перед тем, как ночной
патруль выходил на дежурство, потому что только тогда меня учили заряжать и
чинить оружие и только это время я могла проводить с Лукасом.
— Мы все равно что пленники, — прошептала я, когда он
показывал мне, как заряжать арбалет. — Ты отсюда хоть иногда выходишь?
— Только на патрулирование. — Лукас протянул мне арбалет.
Быстро окинув взглядом помещение, чтобы убедиться, что никто не подслушивает,
он спросил: — А как у тебя дела с... ну, с едой?
— Я бы не отказалась подкрепиться по-настоящему, но пока
обхожусь тем, что есть.
— То есть? Я вздохнула:
— Иногда они разрешают нам выходить на крышу гаража. Во
время перерывов. Чаще всего мне удается остаться там на пару минут в
одиночестве.
Лукас не понял.
— И что?
— А то, что в Нью-Йорке много голубей и они не очень-то
быстрые. Понял?
Он скорчил гримасу, иронизируя над собственным отвращением,
и я захохотала. Мой смех эхом отразился от сводчатого потолка туннеля. Лицо
Лукаса смягчилось.
— Та самая улыбка. Господи, как мне не хватает твоего
счастливого лица!
— А я просто по тебе скучаю. — Я положила ладонь на его
руку, лежавшую на арбалете. — Мы с тобой теперь видимся даже реже, чем когда
нам запрещали встречаться. Долго еще придется это терпеть?
— Клянусь, я над этим работаю. С деньгами сложно, но за
последние несколько месяцев я сумел немного отложить. Еще недостаточно,
конечно, но уже что-то. Как только я выполню свои обязательства и у меня будет
чуть больше свободного времени, я найду какую-нибудь работу в городе. Халтуру
за черную наличку.
— Что это значит — черная наличка?
— Это значит, тебе платят меньше минимальной зарплаты, зато
ни ты, ни босс не включаете это в налоговую декларацию.
Значит, работа будет тяжелой и грязной, например таскать
ящики или вывозить мусор. Ужасно, что Лукасу придется этим заниматься, но в
каком-то смысле я была в восторге от того, что он готов делать это ради нас.
