— Значит, ты утверждаешь, что не знаешь? — Элиза подошла
чуть ближе, и я увидела у нее в руке пистолет — ядовито-зеленый пластмассовый
водяной пистолет. Игрушка выглядела невероятно глупо, но тут до меня дошло, что
в нее налита святая вода — настоящая святая вода, та самая, что обжигает
вампира как кислотой. — Ты же понимаешь, что я тебе не верю.
— Да, — ответил Балтазар. — Я предполагал, что так оно и
будет.
— Что-то непохоже, что ты боишься, — заметила Элиза.
Он пожал плечами, насколько ему позволяли цепи.
— Для нас смерть — это только начало. Иногда я думаю, что
после второй смерти будет новая жизнь.
— Смерть — это не самое страшное, — сказала Кейт, протянув к
Элизе руку.
Та бросила ей водяной пистолет. Кейт поймала его, направила
на Балтазара и выстрелила.
Плоть вампира зашипела сразу же, как только на нее попала
святая вода. Балтазар пронзительно закричал, и крик этот был таким ужасным, что
я едва не лишилась чувств. Потом я ощутила запах горелой плоти и изо всех сил вцепилась
в стену, чтобы не упасть.
— О боже, — пробормотала Ракель, побледнела и выбежала из
комнаты.
У меня на глаза навернулись слезы, все вокруг поплыло, но я
разглядела, что Дана пошла за ней.
Кейт равнодушно смотрела на дымок, поднимавшийся от дергающегося
тела Балтазара.
— Ты уверен, что не знаешь, что она задумала? Дрожащим
голосом Балтазар все же сумел выдавить одно слово:
— Н-нет...
— Может, я тебе и верю, — сказала Кейт, — но мне плевать.
Она снова выстрелила в него святой водой, и Балтазар опять
закричал. Я чувствовала себя так, будто это меня поливали кислотой. Я сползла
на пол и поджала коленки к груди.
Милош произнес:
— Эй, Лукас, твоя девушка сейчас грохнется в обморок. Лучше
выведи ее на свежий воздух.
Я замотала головой. Бросить Балтазара казалось мне ужаснее,
чем видеть, как его пытают. Но Лукас мгновенно приблизился и поднял меня с
полу.
— Пойдем, — пробормотал он. — Довольно.
— Но...
— Бьянка. Пожалуйста. Балтазар закричал:
— Убирайтесь! Я хочу, чтобы вы ушли! Чтобы все вы ушли!
— Размечтался, кровосос, — жестоко бросила Кейт, и Лукас
грубо вытолкнул меня за дверь.
Оказавшись снаружи, я завыла. Громкие, мучительные рыдания
надрывали мне горло. Я опустилась на землю, Лукас встал рядом на колени и обнял
меня.
— Я что-нибудь придумаю, — сказал он, и в его голосе
слышалось отчаяние. — Мы просто... мы должны!
Я прижалась к нему, пытаясь справиться с рыданиями. Чуть
дальше, у реки, сидела Ракель, обхватив голову руками, а рядом с ней — Дана.
Возможно ли, что даже Ракель поняла, как далеко зашел Черный Крест? Сумеет ли
она объяснить это Дане? Если нам придется сделать что-то серьезное ради
спасения Балтазара, их помощь не помешает.
Прошло еще несколько минут, показавшихся мне вечностью, и
охотники начали выходить наружу. Появилась Кейт, глянула на Лукаса и пожала
плечами:
— Он вырубился. Мы займемся им позже.
— Может, он и вправду ничего не знает, — сказал Лукас. — У
миссис Бетани есть любимчики, но Балтазар Мор к их числу не относится.
— Вы оба его знаете? — Кейт прищурилась.
Я сообразила, что она вполне может принять мои слезы за то,
чем они в действительности и являлись,— за проявление сострадания. А
сострадание ей не понравится.
Лукас поспешно произнес:
— В прошлом году он пытался ухаживать за Бьянкой. Она
сказала «нет», а ему не понравилось, и он устроил целую сцену. В общем, он у
нас в печенках сидит.
Кейт пожала плечами:
— В таком случае, Бьянка, ты должна нам помогать. И тут меня
осенило: «О да, именно так, именно так!»
Я впилась ногтями в ладони, чтобы не заулыбаться.
— Я просто очень... устала.
— Я тоже. — Кейт заметно обмякла. — Боже, и я тоже.
Она отошла, а я повернулась к Лукасу:
— Я знаю, как спасти Балтазара!
Пока нам оставалось только одно — ждать. Лукас сводил меня
на ближайший рынок, где мы купили пару бутылок апельсинового сока и каких-то
медовых булочек из самых дешевых, завернутых в целлофан и ужасно липких, но
все-таки это была первая еда за сутки, и я жадно их слопала.
— Хочешь еще чего-нибудь? — спросил Лукас, когда мы шли с
ним по тротуару. Он имел в виду кровь.
— Если ты дашь мне секунду, я кого-нибудь поймаю.
— Я мог бы...
— Нет! — решительно отрезала я. — Лукас, твоя кровь — только
в самом крайнем случае. Это и так слишком сильно изменило нас обоих.
— Это связало нас, и не могу сказать, что это плохо.
Я вспомнила, как мне почти удалось отыскать Лукаса в самый
разгар сражения только благодаря узам крови. Но он об этом не знал и говорил о
чем-то другом.
— Ты ревнуешь к Балтазару, — заметила я.
— А должен?
— Я не имела в виду... Лукас, ты же знаешь, я люблю тебя.
Только тебя. Но еще ты знаешь, что я пила eго кровь, и мне кажется, что это
тебя бесит. Пожалуйста, пойми, это совсем, совсем другое.
— В смысле — намного значительнее? Я помотала головой:
— Просто другое, и все. Поверь, в мире нет ничего — ничего!
— что сводило бы меня с ума, кроме близости с тобой.
— Он для тебя важен, — спокойно произнес Лукас. — И этого не
скрыть.
— Ты важнее.
Я обвила его шею руками и поцеловала. Губы Лукаса были
сладкими от сока. Сначала поцелуй был нежным, но очень скоро он сделался
страстным. Лукас крепко обнял меня за талию, губы наши приоткрылись, его язык
коснулся моего. Я вспомнила прошедшую ночь, когда мы спали рядом, и от этого
поцелуй стал еще ярче. У меня подкосились ноги. Я отпрянула:
— От твоих поцелуев во мне пробуждается голод.
— Я уже сказал, что не против.
— А я сказала — нет. Пойду поймаю кого-нибудь. Только не
смотри, ладно?
— Какая стеснительная! — фыркнул он, но отвернулся.
Честно говоря, не так уж мне хотелось крови, но то, что мы
задумали, было очень рискованно. Мне нужно было сосредоточиться. Мне нужны были
силы.
Я поймала голубя, тщательно прополоскала рот апельсиновым
соком, и мы с Лукасом вернулись на речной вокзал. Я боялась, что охотники снова
принялись за Балтазара, но, наверное, он был слишком изранен, потому что до сих
пор не пришел в сознание. Оставалось только ждать.
