Мы устроились, превратив один угол винного погреба в нашу
«квартиру». Поставили стол и стулья, а на стол водрузили гавайскую лампу.
Персидский ковер разостлали на полу, потом Лукас забрался на винную стойку (я
ужасно нервничала при этом) и развесил гирлянду. Все лампочки были белыми, но
некоторые, оказавшиеся между винными бутылками, отливали мягким золотом.
Надувной матрас надувался сам и почти ничего не весил. Мы положили его на
кровать, и я с наслаждением постлала белоснежные простыни, отороченные
кружевом, а сверху положила лоскутные одеяла. Стены погреба были выкрашены в
темно-зеленый цвет, и, когда мы закончили обустраиваться, я решила, что во всей
Филадельфии нет квартиры красивее, чем наша. И какая разница, что вдоль Стен
расположены бутылки?
Казалось, что наша жизнь наконец-то налаживается. Пока нам
помогали друзья, но мы нашли работу, а значит, сумеем вернуть долги. Мы сбежали
от миссис Бетани и от Черного Креста. Единственный призрак или миролюбив, или
предпочитает держаться подальше от обсидиана. Мне просто не верилось, как
хорошо все складывается.
Правда, пару раз мне взгрустнулось.
В первый раз это случилось, когда мы с Лукасом ели пиццу,
которую Лукас принес из ближайшего ресторанчика в нескольких кварталах от нас.
Гадая, как же мыть посуду в раковине в ванной, я думала о восхитительных
блюдах, которые готовила мама. Интересно, по какому рецепту она делала тот
лимонадный пирог? Его не нужно выпекать в духовке, а в такой жаркий день он
пришелся бы особенно кстати.
Тут я вспомнила, что не могу ее спросить. Потом задумалась,
как же она умудрялась готовить столько вкусных вещей, — вампиры не чувствуют
вкуса еды, точнее, не так, как его чувствуют люди, поэтому маме наверняка было
нелегко.
«Я им скоро напишу, — пообещала я себе. — Или отдам письмо
Вику, когда он поедет в «Вечную ночь», а он скажет, что я отправила его
откуда-нибудь. Так они хотя бы будут знать, что у меня действительно все в
порядке».
Во второй раз мне взгрустнулось вечером, когда мы перебирали
диски. Стены в погребе были голыми, и я подумала, что неплохо бы на них
что-нибудь повесить, — ничего большого, конечно, потому что портить тут ничего
нельзя, но, может быть, просто картинку?
Это напомнило мне про коллажи Ракель — безумную мешанину
красок и образов, которые она так любила создавать. А теперь она ненавидит меня
так сильно, что выдала людям, которые попытались меня убить.
Я должна была бы злиться на нее, но не могла — слишком
болела душа. Я знала, что эта рана никогда не затянется.
— Эй! — Лукас обеспокоенно нахмурился. — Из-за чего ты так
расстроилась?
— Из-за Ракель.
— Клянусь Богом, если только я когда-нибудь встречу ее...
— Ты ничего ей не сделаешь, — сказала я и закусила губу,
чтобы не расплакаться. Пусть Ракель думает обо мне все, что хочет, — я ее
люблю, и этого не изменить.
В общем, все казалось просто сказочным — до следующего дня.
Это был наш первый рабочий день. Просто я никогда не работала, даже с детьми не
сидела. Мама с папой говорили, что дети замечают такие вещи, каких ни за что не
заметят взрослые, и вампиры стараются проводить рядом с ними как можно меньше
времени.
А это значит, я даже представления не имела, что работа —
это полный отстой.
— Столику восемь еще не принесли напитки! — орал Реджи, мой
так называемый начальник (всего-то на четыре года старше меня) в
«Гамбургер-Родео».
Его глаза поблескивали так же гнусно, как у многих вампиров-вечноночевцев,
но он не обладал их могуществом. У него была только ламинированная табличка на
груди с надписью «менеджер». — В чем дело, Бьянка?
— Уже несу!
Рутбир
[7]
,
кола... и что еще? Я вытащила блокнот из кармана передника. И передник, и
блокнот уже заляпаны французской приправой. После часовой тренировки сегодня
утром (этого времени явно недостаточно для подготовки) меня швырнули в голодную
толпу. Я торопливо накидала льда в пластиковые стаканчики и подошла к автомату.
«Быстрее, быстрее, быстрее».
Столик восемь получил свои напитки, но восторга по этому
поводу там не высказали. Они хотели знать, где их «бекон по-ковбойски». Я
искренне надеялась, что это просто бургеры с беконом. Все в этом меню имело
дурацкие ковбойские названия. На стенах висели постеры из старых вестернов, а в
качестве униформы меня заставили надеть полосатую рубашку и галстук-поло.
Я побежала обратно на кухню и прокричала:
— Мне нужен бекон по-ковбойски для восьмого!
— Извини, — сказал пожилой официант, выходивший из кухни с
подносом, полным бургеров. — Кто не успел, тот опоздал.
— Но...
— Бьянка! — завопил Реджи. — На двенадцатом столике до сих
пор нет столовых приборов. Столовых приборов! Их полагается выкладывать вместе
с меню, не забыла?
— Хорошо, хорошо.
Я бегала туда и сюда, туда и сюда, снова и снова. Ноги
болели, я просто чувствовала, как в кожу въедается жир. Реджи продолжал на меня
орать, клиенты сердились, потому что я приносила отвратительную еду
недостаточно быстро. Все это походило на преисподнюю, если в преисподней подают
картофель фри с сыром.
Ой, простите. «Сырный ковбой» — вот как ее полагается
называть.
Когда лихорадка ланча начала спадать, я поспешила к стойке с
салатами, чтобы заняться «дополнительной работой». Это значит — вся остальная
работа, которую мы обязаны выполнить вдобавок к обслуживанию столиков. Сегодня
я должна была следить за тем, чтобы на стойке все время хватало салатов, и
скорчила гримасу, увидев, что почти все закончилось: соусы к салатам, гренки,
помидоры и прочее. Потребуется не меньше десяти минут, чтобы пополнить запасы.
— Не очень хорошее начало, — пробормотал мне на ухо Реджи,
как будто я нуждалась в таком «поощрении».
Не обращая на него внимания, я торопливо пошла на кухню,
чтобы порезать помидоры.
Схватив первый помидор, я взяла нож и быстро принялась за
дело — слишком быстро.
— Ой! — вскрикнула я, порезав палец.
— Не капай кровью на пол,— сказала какая-то официантка,
подвела меня к раковине и сунула мою руку под холодную воду.— Это нарушение
санитарных норм.
— Ничего у меня не получается, — пожаловалась я.
— Первый день у всех такой, — дружелюбно ответила она. — А
вот поработаешь тут пару лет, как я, будешь все знать назубок.
Мысль о том, что придется провести два года в
«Гамбургер-Родео», вызвала у меня головокружение.
Но тут до меня дошло, что голова кружится вовсе не от этого.
Я чувствовала себя плохо. По-настоящему плохо.
— Кажется, я сейчас упаду в обморок.
