Она подергала себя за волосы и нахмурилась:
— Ты и мальчишку привез.
— Точно, — встрял Лукас. — Соскучилась по мне?
Черити оттянула вырез платья так, чтобы мы увидели розовый
звездообразный шрам над сердцем, там, где Лукас пронзил ее колом во время
пожара в «Вечной ночи». Раны от кольев — единственные остающиеся на теле
вампиров шрамы. Она обвела пальчиком контур звезды
— Я думаю о тебе каждый день.
«Класс, — подумала я. — Она одержима нами обоими». Я быстро
встала между ними, оказавшись всего в нескольких футах от Черити.
— Чего ты хочешь, Черити? Балтазар, скорее всего, уже уехал
из Нью-Йорка, так что вряд ли я могу тебе чем-нибудь помочь.
— Я тут подумала, — промурлыкала она, — что лучший способ
найти Балтазара — вообще его не искать. Заставить его прийти ко мне. А проще
всего это можно сделать, забрав то, чем он дорожит.
Я сообразила, что она говорит обо мне, и похолодела.
— Я не хочу присоединяться к твоему клану. — Мой голос
звучал отчетливо и не дрожал, хотя мне было очень страшно.
— Будь желания лошадьми, нищие ездили бы верхом, — фыркнула
она.
Вот и все. И выхода нет. Мы с Лукасом окружены. Черити
превратит меня в вампира. Сегодня ночью я умру.
Я пыталась убедить себя, что это еще не самое страшное. В
конце концов, я провела почти всю жизнь, ожидая, что однажды стану вампиром.
Может быть, между мной и Черити возникнут таинственные узы, такое часто
происходит между новоиспеченным вампиром и тем, кто его обратил, но я все равно
останусь собой. Лукас уже принял меня такую, какая я есть, поэтому мы будем
по-прежнему любить друг друга. Все не так уж и плохо, правда?
Но я хотела иметь возможность выбирать. Я хотела сама решить,
кем я стану, какое существование буду вести. Я хотела быть свободной — а теперь
все потеряно.
— Отлично, — сказала я и быстро заморгала, надеясь, что она
не заметит моих слез. — Помешать тебе я не смогу. Только отпусти Лукаса.
— Бьянка! — воскликнул Лукас.
Я не могла заставить себя посмотреть на него.
Я не сводила взгляда с Черити. Ее темные глаза разочарованно
распахнулись, как будто она рассчитывала осчастливить меня тем, что превратит в
вампира. Неужели она надеялась, что я отнесусь к этому по-другому? Неужели не
понимала, что я ее ненавижу?
— Хочешь заставить меня? И тогда сможешь почувствовать себя
сильной, убедить себя, что отняла что-то у Балтазара? Что ж, действуй.
— Она вовсе не девушка Балтазара, — громко произнес Лукас. —
Она моя девушка.
Ничего хуже он сказать не мог.
— Твоя? — Черити хлопнула в ладоши. На ее запястье болталась
эластичная тесьма с несколькими бусинами — дешевое жалкое подобие моего
кораллового браслета. — Бьянка — твоя. Значит, ты — ее.
Я подошла к ней еще ближе, чтобы она перестала на него
смотреть.
— Вот только Лукаса сюда не впутывай.
— Как же я могу его не впутывать, если вы принадлежите друг
другу? Все, что я сделаю с тобой, заденет его. А то, что я сделаю с ним,
заденет тебя.
Она махнула рукой. Шеперд и еще один вампир схватили Лукаса
и потащили назад. Лукас сопротивлялся, так сильно заехав Шеперду локтем под
ребра, что тот согнулся пополам, и Лукас даже сумел вырваться. На секунду. Я
увидела, как его рука метнулась к поясу, где он столько лет носил кол, — просто
рефлекс, отголосок жизни, от которой он отказался.
Шеперд уже пришел в себя. К ним присоединился третий вампир.
Лукас боролся изо всех сил, но их было больше.
— Что вы делаете? — закричала я, вырываясь от удерживавших
меня вампиров. — Отпустите его!
— Его судьбу определишь ты, — пообещала Черити. — Только ты.
— Балтазар говорил, что вампиры никогда не меняются, что это
главная наша трагедия. — Было так горько отождествлять себя с Черити,
признавать, что скоро между нами не будет никакой разницы. — Это единственная
причина, по которой он до сих пор за тебя переживает, Черити. Он верит, что ты
не изменилась, а ведь это не так. Ты превратилась в чудовище.
Черити покачала головой:
— Мой бедный братец никогда не понимал меня. Я не
изменилась. Я всегда была такой, даже при жизни. — Ее взгляд сделался
отсутствующим, она смотрела куда-то в прошлое, на давно ушедших людей. — Просто
теперь у меня хватает смелости действовать.
— А он силен! — выкрикнул Шеперд, продолжавший бороться с
Лукасом. — Чересчур силен!
Лицо Черити осветилось мечтательной улыбкой.
— У него сила вампира? Ты пила его кровь, Бьянка. И как он,
сладкий? Похоже, что сладкий. Я бы не отказалась попробовать.
— Только попробуй укусить его! — произнесла я, и теперь мой
голос дрожал. — Только попробуй!
— Если я его укушу, и выпью всю его кровь, и он умрет, —
нараспев заговорила она, — Лукас станет вампиром. Тогда ты умрешь охотно? Чтобы
соединиться со своим любовником?
Я ее ударила. Голова Черити дернулась, и окружавшие нас
вампиры застыли на месте, будто не веря, что кто-то посмел поднять руку на
Черити. Она прижала хрупкую ладонь к щеке, запылавшую от моей пощечины, а в
остальном повела себя так, словно ничего не случилось.
— Ты еще попросишь меня принять тебя в мой клан, — сказала
она. — Ты будешь меня умолять.
— Да с чего ты решила, что я когда-нибудь...— Я осеклась,
осознав, почему она так думает и что собралась сделать.
— Ты будешь умолять и сама подставишь мне горло,— прошептала
она.— Если нет, я убью твоего мальчика.
Лукас все еще пытался вырваться, но его держали крепко.
Кто-то из вампиров обмотал его запястья и щиколотки скотчем, и Шеперд закинул
Лукаса себе на плечи, будто это даже не человек, а просто мешок.
— Давай вверх, — скомандовала Черити. Шеперд с Лукасом на
плечах начал подниматься на трамплин для прыжков в воду. Черити подошла к
самому краю пустого бассейна. Я последовала за ней, не в силах понять, что
происходит, но заглянула внутрь, и у меня свело желудок. Бледно-голубая
поверхность была жутко заляпана кровью, пятно на пятне, уже забуревшие от времени.
Заметив выражение ужаса на моем лице, Черити зашептала:
— Иногда они нас утомляют, и тогда мы даем им шанс уйти
отсюда. Мы говорим: если выживут после падения, мы их отпустим. Так забавно
смотреть, когда они стоят на трамплине. Плачут, кричат, умоляют, но в конце
концов все до единого решают прыгнуть. Обманывают сами себя, думают, что у них
есть шанс. А потом падают. Так неаккуратно! И столько впустую пролитой крови.
— Ты омерзительна, — сказала я.
— Иногда они умирают несколько часов. Дней. Один бедный глупец
хныкал там внизу почти неделю. Как по-твоему, сколько времени будет страдать
Лукас? — Темные глаза Черити заблестели от удовольствия при воспоминании о
мучениях других. — Умоляй!
