Горгулья! Сколько долгих часов я провела, глядя, как она
гримасничает за окном спальни в «Вечной ночи»? Очевидно, я запечатлелась на ней
достаточно глубоко и поэтому смогу возвращаться в школу всякий раз, как захочу.
Это будет одна из моих «станций метро». Границы раздвинулись — пусть я не
обрела свободу, которой обладала при жизни, но больше уже не была заточена в
этом доме.
— Брошь, — повторила я. — Лукас взял ее с собой. Ты хочешь
сказать, что я могу перенестись к Лукасу? Прямо вот сейчас? А телесность
останется при мне? Он меня увидит?
«Браслет с тобой не переместится. Но там ведь есть брошь из
гагата? Когда попадешь туда, можешь воспользоваться ею».
— Гагат — это окаменевшая смола! — Я просияла. Гагат
когда-то тоже был живым, а значит, он такой же могущественный, как и кораллы.
— Пожалуйста, перескажи нам вашу беседу, — попросил Вик. —
Хочу убедиться, что в твоих словах есть хоть какой-то смысл.
— Ну, в общем есть. — Я кратко описала им ситуацию. — Я хочу
попробовать и понять, удастся мне это сделать или нет. Нужно рассказать Лукасу,
что мы с ним сможем разговаривать, что все-таки еще есть способ...
— Да, давай! — воскликнул Вик. — Думаю, Лукас должен увидеть
тебя как можно скорее.
— Как это сделать? — спросила я Макси. Теперь ее голос звучал
намного слабее, словно она
так негодовала, видя мои успехи, что не могла больше здесь
оставаться.
«Сосредоточься на ней — очень сильно, — хорошенько представь
ее — и попадешь туда. Может потребоваться несколько попыток».
Я закрыла глаза, твердо решив, что справлюсь с первого раза.
Голос Макси в моем сознании добавил: «Можешь болтаться среди
живых сколько влезет. Рано или поздно они тебя забудут. И ты их забудешь. Ты
умерла, Бьянка. И чем раньше признаешь это, тем лучше».
Я проигнорировала ее слова.
Если в этом мире существует хоть одна вещь, которую я могу
представить себе идеально, то это моя брошь. Резной орнамент, очертания
странного цветка, с лепестками острыми как лезвия, который я видела в своем
давнем-давнем сне, прохладная тяжесть броши в моей руке, то, как она безупречно
умещается в ладони...
Темнота.
Вздрогнув, я попыталась сообразить, где нахожусь. Это вовсе
не тот кошмарный окутывающий туман, но место было мне незнакомо. Света нет, за
исключением нескольких красных квадратов вдалеке, видимо указателей выхода.
Высокий, очень высокий потолок, и я парю под ним, пытаясь понять, что
происходит внизу.
И тут я услышала отдававшийся эхом голос Балтазара:
— Лукас! Осторожно!
Я уловила движение — двое дрались. Они упали на пол,
сцепившись в клубок. Страх заставил меня опуститься ниже, и я сумела
присмотреться внимательнее, но в темноте все равно ничего не различала за
рядами сидений. Такое впечатление, что это церковь. Но Балтазар не мог
находиться в церкви, и тем более драться в ней...
И тут до меня дошло: белая стена в дальнем конце помещения
вовсе не стена, это экран. Мы в кинотеатре, но, как и остальные места, которые
предпочитала Черити, он давно заброшен. Стены разрисованы граффити, половина
сидений ободрана.
Я всмотрелась в дравшихся внизу людей. Они как раз
расцепились, так что я смогла увидеть лица. Одним из них был Лукас, в
разорванной футболке, по его лбу текла кровь. Он тяжело дышал, сжимая в руке
перочинный нож — оружие, против вампиров практически бесполезное.
Второй человек полуобернулся — и я увидела лицо. Черити.
— Ты позволил привидениям забрать ее! — издевалась она. Ее
глаза сверкали, как у кошки, ярко, но безжизненно. — Тело Бьянки гниет, ее дух
стал заложником, и все это твоя вина.
Лукас вздрогнул: она резанула по живому.
— Ты заплатишь за то, что обижала ее, — произнес он таким
мертвенным голосом, какого я никогда не слышала.
— Ты сам-то веришь в то, что говоришь? — Черити улыбнулась.
— Ты не хочешь убивать меня, мальчишка. Ты хочешь умереть.
Как я желала, чтобы Лукас возразил ей! Но он промолчал.
Черити расхохоталась:
— Не волнуйся, Лукас. Скоро ты воссоединишься с Бьянкой —
будешь гнить по соседству.
— Нет! — закричала я, и темное помещение пропало.
Я снова оказалась в винном погребе. Вик и Ранульф уставились
на меня еще более ошеломленные, чем прежде.
— Бьянка? — окликнул меня Вик. — Что случилось?
Я схватила его за руку:
— Если мы не найдем Лукаса прямо сейчас, его убьют.
Глава двадцать третья
— Злобная сестра Балтазара, — повторил Вик, пока мы бежали
из винного погреба к его машине. Свет уличного фонаря прорезал ночь, тонкая
тень Вика падала на подъездную дорожку, а у меня тени больше не было. — Лукас и
Балтазар уже на грани. Куча чокнутых вампиров. Я правильно обрисовал ситуацию?
— В общем и целом. — Хорошо, что мне не придется вдаваться в
подробности. — Но я не знаю, где они.
Вик поморщился:
— Филли — большой город, Бьянка. Неужели ты не можешь
воспользоваться своей магией, чтобы снова туда попасть? Можешь хотя бы описать
место?
— Я пытаюсь,— огрызнулась я. Похоже, спектральные перемещения
требуют полной концентрации, а я так боялась за Лукаса, что не могла
сосредоточиться. Но вдруг меня осенило: у меня же есть одна зацепка, и я
вспомнила бы об этом раньше, если бы так не паниковала. — Это кинотеатр, но
давным-давно заброшенный. Все стены разрисованы граффити. Может, тебе это о
чем-то говорит?
К моему огромному облегчению, лицо Вика просияло.
— «Макрори Плаза Шесть» закрылся пару лет назад. Да, это
наверняка он! — И обернулся к Ранульфу. Тот спокойно вышел из погреба вслед за
нами и направился прямо к гаражу. — Ранульф, дружище, ты с нами?
— Я хочу взять то, что может нам пригодиться! — крикнул
Ранульф в ответ.
— Оружие! — Могла бы и сама об этом подумать. — Вик, нам
необходимо вооружиться. Ты умеешь драться?
Эта идея не привела его в восторг.
— Ну, я занимался карате...
— Отлично!
— ...два месяца, — продолжил Вик. — В семь лет. В первый же
раз, попытавшись расколоть доску, я растянул запястье, и родители забрали меня
из секции. Не считается, да?
О чем я вообще думала, собирая спасательную экспедицию? У
Вика нет ни малейших шансов против одержимого вампирского Клана. Ранульф,
конечно, силен — сильнее многих, учитывая его возраст, — но он даже голоса
никогда не повышает. Значит, остается единственный боец — я сама.
И тут я вспомнила, что призрак сделал в тот раз с Черити,
вспомнила боль и шок на ее лице, когда ледяной голубоватый палец вонзился в ее
живот. Смогу ли я сделать то же самое? Ради Лукаса — безусловно.
