Да, вот она! Кровь! Зажмурившись от наслаждения, я выпила те
несколько глотков крови, что были в крошечном тельце. Мертвая птица съежилась у
меня в руке, я отбросила ее, вытерла губы рукой и только тут сообразила, что
проделала все это на глазах у Лукаса. Должно быть, я выглядела настоящей
свирепой дикаркой. Невыносимый стыд хлестнул меня словно кнутом, — наверное,
Лукасу это просто омерзительно.
Я робко подняла на него глаза и увидела, что он стоит
отвернувшись, как я и просила. Он ничего не видел. Почувствовав, что я
закончила, Лукас снова повернулся ко мне и нежно улыбнулся. Заметив, что мне
страшно, он покачал головой.
— Я люблю тебя, — пробормотал он. — А это значит, что я буду
рядом не только в приятные минуты. Я буду рядом всегда, и не важно, что
происходит.
Просияв от облегчения, я взяла его за руку, и мы вместе
пошли в закусочную. Мы ужасно устали, одежда с чужого плеча сидела на мне
отвратительно, мы находились на обочине скоростной автострады неизвестно где,
но в эту минуту я казалась себе прекраснее любой принцессы или супермодели. У
меня был Лукас, который любил меня, несмотря ни на что, и больше мне ничего не
требовалось.
Мы быстро пообедали. Лукас умирал с голоду, и я тоже до сих
пор нуждалась в обычной еде. Пережевывая картофель фри, мы пытались решить, что
еще можно сделать в эти драгоценные минуты свободного времени.
— Может, поищем интернет-кафе? Я бы послала письмо
родителям.
— Нет. Во-первых, никакого интернет-кафе в этой глухомани
нет. Во-вторых, ты не будешь посылать им электронные письма. Когда узнаешь, где
они, можешь им позвонить, но только не оттуда, где мы остановимся. Еще можешь
послать письмо обычной почтой. Но никакого Интернета. Это еще одно предписание
Черного Креста, которому мы не смеем не подчиняться.
Лукас утверждал, что есть разница между неподчинением
предписаниям и нарушением дурацких правил, но в данный момент я ее не видела.
Ну и ладно. Я уже придумала, как можно выяснить, что произошло в ночь, когда
сгорела школа.
Сначала я хотела воспользоваться мобильником Лукаса, но он
сказал, что Черный Крест сможет проследить звонок. К счастью, мы обнаружили
рядом с закусочной несколько платных телефонов-автоматов. В первых двух не было
даже гудка, в третьем оказался перерезан провод, но четвертый работал
нормально. Я облегченно улыбнулась, услышав гудок. Набрала «О» — оператора.
— Разговор за счет вызываемого абонента, — сказала я и
назвала нужный мне номер из списка контактов в мобильнике Лукаса. — Скажите,
что звонит Бьянка Оливьер.
Воцарилась тишина.
— Она что, повесила трубку? — спросила я.
— Когда звонишь за счет абонента, всегда делают паузу. —
Лукас стоял рядом, прислонившись к пластиковой стенке телефонной будки. — Они
не хотят, чтобы разговор начался прежде, чем человек согласится заплатить.
В трубке что-то щелкнуло, и я услышала сонный голос:
— Бьянка?
— Вик! — Я радостно подпрыгнула. Мы с Лукасом обменялись
счастливыми улыбками. — Вик, с тобой все в порядке?
— Да, да. Погоди немного, я типа проснусь, что ли. — Я
представила себе Вика, прижавшего к уху мобильник, растрепанного, сонного,
посреди заваленной всяким хламом и завешанной постерами спальни. Наверное, у
него там какие-нибудь офигительные простыни в клеточку или в горошек. Он зевнул
и уже более отчетливо спросил: — Мне что, снится сон?
— Никакой не сон! Это я. Ты не пострадал во время пожара?
— Нет. Никто особенно не пострадал, но, вообще-то, всем
просто крупно повезло. Зато я потерял свой тропический шлем. — Очевидно, Вик
считал это ужасной трагедией. — А ты как? У тебя все нормально? Когда пожар
потушили, мы все чуть не свихнулись, пока тебя искали. Кто-то сказал, что тебя
видели на улице, так что мы знали, что из школы ты выбралась, но вот куда
делась потом, так и не поняли.
— Со мной все хорошо. Я с Лукасом.
— С Лукасом? — (Ничего странного, что Вик удивился. Он
считал, что мы с Лукасом расстались много месяцев назад. На самом деле нам
просто приходилось держать наши отношения в тайне.) — Ну, это вообще нереально.
Если это сон, я свихнусь.
— Это не сон, — подал голос Лукас. Слух у него был
достаточно острый, чтобы слышать Вика, хотя он стоял примерно в футе от трубки.
— Соберись, парень. И вообще, чего это ты дрыхнешь в одиннадцать дня?
— Ты должен был бы помнить, что я сова. Спать до полудня не
только мое право, но еще и обязанность, — ответил Вик. — Кроме того, как поется
в одной старой песне, школа закрылась на лето, школа закрылась навеки.
[3]
Я ахнула:
— Навеки? Академия «Вечная ночь» полностью разрушена?
— Разрушена? Нет. Миссис Бетани клянется, что они снова
откроются осенью, хотя я не очень понимаю как. Я имею в виду — она пылала как
факел.
Дальше последовали более трудные вопросы. Я крепче сжала
трубку и постаралась, чтобы мой голос не дрожал.
— А мои родители не пострадали? Ты их видел?
— С ними все хорошо. Я же тебе сказал — все оттуда
выбрались. Твои мама с папой не сгорели. Собственно, они помогали нам искать
тебя. — Вик помолчал. — Они ужасно испугались, Бьянка.
Кажется, Вик пытался вызвать у меня чувство вины, но на меня
это почти не подействовало; я слишком обрадовалась, узнав, что родители не
погибли.
— А ты знаешь, где они сейчас?
Не думаю, что они уехали далеко от академии. Скорее всего,
остались где-нибудь поблизости в надежде, что я вернусь. Я не могла этого
сделать. И мне тяжело было думать, что они ждут меня.
— В последний раз я видел их неподалеку от школы, — сказал
Вик.
Значит, позвонить им не получится. Мои родители очень
старались приспособиться к современной жизни, но мобильниками пока не
обзавелись.
— А Балтазар?
Лукас нахмурился. Балтазара он недолюбливал: во-первых,
потому, что тот был вампиром, а во-вторых, потому, что у нас с Балтазаром была
своя история. Все давно закончилось — да толком и не начиналось, если уж на то
пошло, но это не значит, что я за него не волновалась.
— У Балти все классно, — ответил Вик. — Правда, после пожара
он был здорово расстроен. Думаю, потому, что ты пропала. Парень был просто
убит.
— Это не из-за меня, — негромко сказала я. Настроение
портилось с каждой минутой. Я думала обо всем, что потеряла, и внезапно
почувствовала страшную усталость. В изнеможении я прислонилась к будке.
— Ладно, ладно. Беру свои слова назад.
Вик не знал и не мог знать, что Балтазар страдал из-за своей
сестры Черити, устроившей нападение Черного Креста. Черити была самым главным в
мире человеком для Балтазара, и, как ни странно, я думаю, что и Балтазар был
для нее так же важен. Однако это не мешало ей причинять боль ему или любому,
кто становился ему близок, в том числе и мне.
