Алекс на всякий случай залил клубы дыма пеной из огнетушителя, затем схватил Шеннон и Джереми и вытолкал их через заднюю дверь.
— Оставайтесь здесь, — приказал он.
Затем вернулся внутрь, открыл окна, включил вытяжку и выключил духовой шкаф. Когда стало ясно, что больше ничего не горит, он отключил сигнализацию, которая выла все это время. По дому вновь поплыли звуки рождественской музыки.
— Все в порядке, — сказал он, выйдя на задний двор.
Шеннон обнимала руками Джереми, пытаясь согреть его в своих объятьях. Сама она дрожала от холода, и Алексу стало неловко, что он слишком бурно отреагировал, когда вытолкал их из дома. Но когда дело касается опасности для семьи, тут уж не до вежливости.
— Вернемся, дым уже почти рассеялся. — Алекс протянул руку, и Шеннон выпустила Джереми.
— Ступай внутрь, там тепло, — сказала она слегка дрожащим голосом.
Мальчик проскочил через дверь, но Шеннон продолжала сидеть на садовой скамейке.
— Шеннон?
— Лучше я пойду домой, — буркнула она. Он нахмурился.
— Почему?
— Так будет лучше. — Она моргнула, и слеза скатилась с ее щеки.
Черт побери! Он ничего не понимал в таких делах, особенно когда не было ни одной причины расстраиваться. Ну, подгорели несколько печений, это же не катастрофа! С другой стороны, у него было странное чувство, что, если он позволит Шеннон уйти, она не вернется. А для него это будет катастрофа с такими последствиями, о которых Алекс даже не хотел думать.
— Как это — лучше?
— Просто. — Она с трудом сглотнула, продолжая ронять слезы. — Извини меня за печенье. Я должна была сказать тебе, что не умею готовить. Но решила, что если буду внимательна, то все обойдется.
Она вскочила на ноги и торопливо пересекла пустую цветочную клумбу, разделяющую их дворики. Ну вот, начинается… Алекс терпеть не мог такие ситуации. И если бы любая другая женщина оплакивала сгоревшее печенье, он бы вышел из себя. Но ведь это было очень важно для Шеннон.
— Не уходи, — уговаривал он.
— Так действительно… лучше.
Шеннон пыталась открыть свою дверь, когда Алекс подошел к ней сзади. Она почувствовала это, но не хотела оборачиваться, чтобы не видеть разочарование, которое должно было быть на его лице.
— Послушай, ведь все хорошо. — Он обнял ее, окутав теплом своего тела. Это было приятно.
Она почувствовала не только тепло, но силу и поддержку. Она так переживала после их короткого поцелуя и так нуждалась в нем и в его нежных объятьях, которые снились ей по ночам. Но бесполезно об этом думать. Он оттолкнул ее в тот самый момент, когда они познакомились. Каменная ограда вокруг его сердца была выше, чем китайская стена.
— Нет, не все. — Она засопела, втягивая запах сгоревшего печенья, перемешанного с запахом его тела. — Ты ничего не понимаешь. Может, для тебя это не имеет значения, потому что я тебе не нужна, но это важно. Для меня важно.
— Боже, Шеннон, конечно же ты нужна мне!
Она уже знала этот тон. Или думала, что знает. Он просто пытается быть деликатным, чтобы не ранить ее чувства.
— Все нормально. Не беспокойся из-за этого. Я не буду еще одной твоей проблемой, — сказала она устало.
Алекс нагнулся к ней.
— Ты вообще не проблема, — выдохнул он ей в ухо. И этот тон она тоже знала. Намекает на понимание?
— Алекс, это не…
Он не дал ей договорить. Долю секунды Шеннон сопротивлялась его поцелую, зная, что потом он, когда придет в себя, будет сожалеть о том, что сделал. Но прикосновение его сильных рук заставило ее забыть об осторожности. Она понимала, что Алекс не испытывает к ней таких сильных чувств, и это немного охладило ее ответ. Но его тело будто окутывало ее, и она потеряла связь с реальностью.
Вся ее жизнь в этот момент сосредоточилась на Алексе, держащем ее в объятьях. Это был ее якорь, хотя он и кружил ей голову, а кровь заставлял пениться, как шампанское.
Лучше этого поцелуя был только тот первый, когда она пришла к нему домой вечером с подарками для Джереми…
Под мягким хлопком его рубашки обозначились твердые мускулы, и она медленно исследовала этот рельеф, владелец которого работал не только над своим умом, но и над телом. Она уже не чувствовала холода, хотя ее тонкая блузка и джинсы едва ли были достойной защитой от кусачего мороза.
Наслаждение накатывало волна за волной, Алекс осыпал поцелуями ее лицо и нежный изгиб шеи. Вдруг громкий резкий звук пронзил воздух.
— Что?!
Алекс резко дернулся назад, с выражением ужаса на лице, и руки Шеннон безвольно упали. Думай быстро, приказала она своему уплывающему сознанию, но безрезультатно.
— Мяу… Слава богу!
Она осторожно выглянула из-за высокой фигуры Алекса, ища глазами источник их беспокойства. Котенок с огромными от испуга глазами высунулся из кустов и снова запищал.
— Ах ты бедненький! — Шеннон опустилась на колени и протянула ему руку. — Иди-ка сюда.
Котенок явно привык во всем полагаться на себя и сейчас смотрел на нее с нескрываемым подозрением..
— Не бойся, малыш, я тебя не обижу.
Алекс таращился на ободранного хитрюгу и удивлялся, как тому удается сопротивляться чарам этой женщины.
Проклятье! Как он мог снова поцеловать Шеннон? Ее нельзя винить в какой-либо провокации. Более того, она сделала все, чтобы сбежать от него, разве что только на стену не залезла.
Наконец котенок нерешительно положил свою лапку на ладонь Шеннон, готовый в любой момент удрать, если вдруг эта рука причинит боль.
— Иди сюда, маленький. Никто не собирается обижать тебя.
— Мяу-у-у.
— Да, я знаю, но теперь все хорошо. — Она любовно прижала к себе маленького грязнулю, и Алекс невольно залюбовался на эту нежную сцену.
— Шеннон, мы должны поговорить о том, что произошло…
Она в ответ выразительно закатила глаза.
— Ради всего святого, Алекс, не надо драматизировать. Я была расстроена, и ты по-дружески меня поцеловал. Странно, что ты не смеялся.
— Над чем?
— Ну как же! Сработала пожарная сигнализация, кругом черный дым — представляю, на кого я была похожа!
Ах да, печенье! Он не очень хорошо соображал в этот момент, но все же испытал облегчение, поняв, что Шеннон не восприняла его поведение серьезно. Скорее всего, она была так сильно расстроена, что даже не поняла, что это никакой не дружеский поцелуй.
— Ничего я не драматизирую. Просто интересно, что ты собралась делать с этим котом?
— Возьму себе. Но у меня дома нет ни капли молока, так что придется разжиться твоими запасами. — И она так спокойно прошла мимо него, как будто за последние пятнадцать минут ничего не произошло.
