– Моя комната в старом крыле, где башни, – Джессика кивком
указала куда-то в сторону. – Туда доносится шум речных перекатов, долетает
ветер с моря. Я люблю ветер! А что, кстати сказать, я должна была слышать ночью?
– лукаво подняла она брови. – Неужели к вам заглянула познакомиться леди
Элинор? Или, не дай бог, постучалась деревянная нога с черным котом?
– Кота я видела, – угрюмо ответила Марина. – Только не
черного, а белого.
– А, Макбета, – улыбнулась Джессика. – Он вполне живой, но
гораздо более противный, чем любое из привидений… которых и не существует
вовсе.
– Не существует? – вытаращила глаза Марина.
– Неужели поверили бредням бедняжки Урсулы? Это все милые
фамильные предания. Особенно поэт. Уж я знаю доподлинно!
– Как так? – растерялась Марина.
– Я живу в той самой комнате, которую некогда занимал
застреленный рыцарь. Так что именно ко мне должен был бы вбегать несчастный
призрак, именно в мое окошко кидаться!
– И… что? – с волнением спросила Марина. – Никто не вбегал?
– За кого вы меня принимаете? В спальне порядочной девицы –
мужчина, хоть и призрак?! – И Джессика засмеялась, а Марина вместе с ней.
Сегодня Джессика нравилась ей гораздо больше – смотрела она
весело, одета была в простенькое платье, и, хоть по-прежнему выглядела очень
хорошенькой, ничто в ней не напоминало о роковой, опасной красоте, так
поразившей Марину. И, похоже, русская гостья ей тоже нравилась.
– А что здесь вырастет? – спросила Марина, осторожно
коснувшись розетки из волнистых листочков.
– Это примула. В лесу она появится еще не скоро, под Пасху.
Есть даже примета – девушка, которая первой найдет на Пасху расцветшую примулу,
раньше всех выйдет замуж. Но я выращиваю примулы не для цветов, а для еды.
– Вы имеете в виду, делать снадобья?
– Нет, для них есть особые травы. Но я страдаю от нашей
тяжелой пищи, и вы, как мне показалось, тоже. Однако сегодня к ужину у нас
будут молодые листья примулы, а ее корни, имеющие приятный анисовый вкус,
заменят пряности. Надеюсь, вам салат придется по вкусу.
– Спасибо, – шепнула Марина. – Я никогда не думала, чтоб
ради меня…
– Нет, дорогая, не ради вас. Я ужасная эгоистка и все делаю
ради себя, а потому в свободное время охотно предаюсь радостям садоводства.
– Здесь все примулы? – Марина кивнула на грядки.
– Не только. Вообще-то я не люблю примулы. Они – как
деревенские простушки, желание которых сводится к одному: всем нравиться.
Впрочем, таковы и другие цветы. И только один цветок всецело занят лишь собой,
своей красотой. Ему все равно, что думают о нем люди, он любит себя. Угадали?
Марина пожала плечами:
– Не знаю. Может быть, тюльпан?
– Тюльпан самодовольный болван! Нет, я говорю о нарциссе.
– Увы, нарциссы у нас не растут, – вздохнула с сожалением
Марина. – Но если судить по названию… Цветок назван в честь того самого
Нарцисса?
– Значит, вы читали Овидия, – кивнула Джессика. – Прекрасно…
Не зря научное название цветка – Narcissus poeticus, нарцисс поэтический,
потому что разве только роза была так воспета поэтами всех стран. Кстати,
мусульмане уверяют, будто пророк Магомет сказал про него: у кого два хлеба, тот
пусть продаст один, чтобы купить нарцисс, ибо хлеб – пища для тела, а нарцисс –
пища для души. Персидский же царь Кир назвал его бессмертною усладой.
– Как красиво! – восхищенно выдохнула Марина. – Значит,
нарциссы растут не только в Англии, но и на Востоке?
– Еще до елизаветинских времен его вывез из Константинополя
великий лорд Казначейства. Я мечтаю вывести у себя чисто-белый цветок. Но это
необычайно трудно!
Джессика говорила быстро, глаза ее блестели, лицо было
одушевлено сильным и глубоким чувством. Марина кивала, улыбалась, но, когда
услышала, что результата опытов надо ждать три или четыре года, ужаснулась: «О,
как долго! Столько времени ждать и верить, что твои усилия увенчаются успехом!
А вдруг ударит мороз – и все труды пойдут прахом. Наверное, Джессика так же
лелеяла надежды на счастье с Алистером, но он погиб – и все рухнуло».
– Миледи! – послышался голос, и в оранжерею заглянула…
Агнесс, при виде которой Марина невольно вздрогнула. – Леди Джессика, меня
послал милорд… Он ждет вас в кабинете для каких-то срочных дел.
– Хорошо, Агнесс. Можешь идти!
Стрельнув любопытным взором в сторону «русской кузины»,
девушка прикрыла дверь, и сквозь стекло было видно, что она со всех ног бежит к
дому, высоко – на взгляд Марины, слишком высоко! – подбирая юбки.
– Что с вами? – спросила Джессика, взглянув на Марину. – У
вас вдруг так изменилось лицо… Неужели вы обижены на Десмонда, что он оказывает
вам мало внимания? Хотите, я напомню ему о его обязанностях хозяина?
– Нет! – испуганно вскрикнула Марина, вообразив, что прежде
может прийти в голову Десмонду после минувшей ночи. – Дело не в нем, а в
Агнесс…
– Похоже, вам не нравится эта красотка? – Улыбка скользнула
по губам Джессики.
– Красотка! – фыркнула Марина. – И совсем она не хороша…
Глазки маленькие.
Собеседница поджала губы, словно удерживая готовые сорваться
слова.
Нет, до чего все-таки осторожны и сдержанны английские
девушки! Даже такого удовольствия, как поточить язычок о свою соперницу, не
понимают. Но Марина не собиралась отказывать себе в милом развлечении.
– Нынче ночью мне не спалось, – начала она осторожно. –
Решив развеяться, я выглянула в коридор. И кого я там увидела? Агнесс, в одной
ночной рубашке направлявшуюся куда-то… – Марина запнулась, удивляясь своему
волнению.
– Не куда-то, а… – усмехнулась Джессика. – Вы прекрасно
знаете куда.
– Что вы имеете в виду? – попыталась принять безразличный
вид Марина. – Я ведь не следила за ней, просто случайно взглянула и…
– Сколько разных случайностей происходит от того, что люди
не могут спать по ночам! – Джессика покачала головой. – Вам в первую же ночь
открылась одна из маленьких семейных тайн. Впрочем, настолько прозрачная, что
ее и слепой разглядел бы. Десмонд от младых ногтей был великий гуляка, причем
предпочитал темноволосых, юных девушек. Разумеется, и более зрелыми,
пышнотелыми блондинками тоже не брезговал, однако Агнесс считалась признанной
фавориткой. А о том, что она бегала к нему по ночам, всем известно. Значит,
взялась за старое…
