Марина была так увлечена своими размышлениями, что картина,
которую узрела она, лишь заглянув в конюшню, сначала показалась ей картиной
порки. Она увидела женщину, стоявшую с наброшенными на голову юбками, а над ней
склонился мужчина, занося руку, словно для увесистого удара. Но вместо того,
чтобы ударить, он сильно дернул женщину к себе, отчего она громко вскрикнула, а
потом быстро-быстро задвигался, все плотнее вжимаясь в нее. Марина остолбенела,
поняв, что видит не порку, а грубое любодейство. После нескольких стремительных
движений он захрипел и навалился на женщину. Та рухнула плашмя и замерла,
придавленная его тяжестью. Он тоже был недвижим.
– Ужас какой… – пробормотала она. И в тишине конюшни ее
негромкий голос зазвучал неожиданно громко.
Любовники подскочили, словно их огрели плетью. Мужчина
обернулся и с ухмылкой глянул на Марину. Похоже было, он ничуть не смущен, а
наоборот – наслаждается происходящим. Марина вскрикнула и выскочила за дверь,
сопровождаемая его негромким хохотком. Припав спиной к стенке, она отчаянно
цеплялась за камни, чувствуя, что сейчас рухнет в обморок, на потеху незнакомцу
с ошеломляюще красивым лицом и нагловатой улыбкой. Вдруг представилось: она
лишается сознания тут, под стеной, а он… выходит из конюшни, хватает безвольное
тело, задирает юбки на голову и…
Дверь конюшни резко распахнулась, и Марина, взвизгнув,
отпрянула, выставив ладони, готовая обороняться, готовая…
– Миледи! О, простите меня, миледи! Я не хотела! Клянусь
богом, больше никогда, никогда…
Залитое слезами, зажмуренное, пунцовое лицо оказалось перед
ней, чьи-то руки вцепились в руки Марины. И тут она увидела знакомые черные
волосы.
– Агнесс?!
Услышав свое имя, растрепанная смуглянка открыла глаза и
воззрилась на ту, кого хватала за руки. Пальцы ее разжались так резко, словно
она обожглась:
– Так это вы?! – Агнесс с явным облегчением перевела дух. –
А я-то думала, пришла леди… Урсула. – Она махнула рукой и вновь направилась в
конюшню.
У Марины просто-таки дух занялся от такой наглости.
– Нет, погоди! Куда ты собралась? Продолжать? А ну, пошла в
дом! И если ты думаешь, что я никому не скажу о том, что видела…
Агнесс стремительно обернулась.
– Кому же вы скажете, мисс? – прошипела она, приближая свое
лицо к Марининому и обдавая ее горячим дыханием. – Леди Урсуле? Леди Джессике?
Или, быть может, милорду? – Она злорадно хихикнула, увидев, как отпрянула
Марина. – Ну вот, я так и знала! Я с первого взгляда поняла, что вы и он…
– Да ты сдурела! – возмущенно выкрикнула Марина. – Ты только
что… с этим кобелем, а теперь меня чернишь? С больной головы на здоровую?!
– Ого, какие слова! – усмехнулась Агнесс. – Держу пари, что
ни леди Урсула, ни леди Джессика таких и слыхом не слыхали! Не зря говорят, что
у вас там, в России, все вперемежку валяются: слуги, господа, кобели…
Бац! Голова Агнесс нелепо мотнулась, а у Марины заломило
ладонь. Она даже не сразу поняла, что произошло, и, только увидев на щеке
Агнесс заалевший отпечаток, поняла, что влепила ей пощечину. Но она должна,
должна была как-то остановить поток ненависти, изливающейся из глаз, из уст
Агнесс!
А та дико взвизгнула и ринулась было на Марину, да ее
перехватил выскочивший из конюшни мужчина. Рванул к себе, прижал, не давая
шевельнуться.
– Замолчи, дура! А ну, тихо! – прикрикнул он.
Но Агнесс не унималась и рвалась так, что мужчина едва
справлялся с ней, выкрикивая:
– А может быть, ты ревнуешь? Пришла сюда за тем же самым?
– Опомнись! Рехнулась? – прорычал мужчина, тряся ее что было
сил. – Успокойся! Какой дьявол тебя разбирает?! Стоит узнать Сименсу, сама
знаешь, что начнется!
Но Агнесс словно не слышала его.
– Не старайся! Хьюго тебя не захочет! Он не любит
бесцветных. Ему нравятся яркие женщины!
Бац! Новый хлесткий звук пощечины! Но удар был хорош: глаза
Агнесс блуждали, грудь резко вздымалась, рот широко открывался, словно у рыбы,
вытащенной из воды.
– Бога ради, простите ее, леди, – негромко сказал мужчина. –
Она обезумела!
Голос его подействовал на Марину, как выстрел.
– Нет! – истерически вскрикнула она, отскакивая. – Не
приближайтесь ко мне!
Против воли ее взгляд устремился на его бедра, и Марина с
облегчением перевела дух, увидав, что штаны застегнуты. Он проследил ее взгляд
и сказал:
– Успокойтесь, леди. Я не причиню вам вреда.
Марина воззрилась на мужчину, понемногу приходя в себя и
удивляясь непринужденности, с которой говорил с ней конюх. Либо «кузину» лорда
никто из слуг ни во что не ставит, либо… либо Хьюго знает о том, какое
впечатление производит на женщин. Да уж… его миндалевидные темные глаза,
неожиданные при почти белых густых волосах, поражали. И какие длинные, густые
ресницы! Черты его лица были четки и красивы, а резко изломанные брови
придавали лицу дерзкое, властное выражение.
– Вы не должны были это видеть, – сказал Хьюго тихо, и
Марина подалась вперед, чтобы расслышать. – Я хотел встретиться с вами иначе,
прекрасная леди.
– Ты хотел встретиться со мной? – переспросила она, почти
робея под его пристальным взором. – Зачем?
Он отвел взгляд от ее глаз и посмотрел на губы. И они вдруг
пересохли, Марина лихорадочно облизнула их. Хьюго повторил движение, а потом
посмотрел на грудь, и Марина ощутила, как приподнялись ее соски.
– Мне пора идти, – пробормотала она.
– Кажется, вы хотели покататься верхом? – спросил Хьюго, и у
Марины перехватило горло от рассчитанной двусмысленности его слов. – Только
прикажите, и я покажу вам лучшего коня на свете, – вкрадчиво шепнул он, делая
шаг вперед.
Марина покачнулась… И вдруг лицо Хьюго изменилось, застыло,
сделалось равнодушным. Сквозь гул крови в ушах Марина различила топот копыт.
– А вот и леди Джессика возвращается, – произнес Хьюго.
Марина со всех ног кинулась в боковую аллею, понимая, что не
вынесет сейчас встречи с Джессикой, ее приветливых вопросов, ее проницательного
взгляда.
Быстрый бег утомил ее, но вернул способность думать. Она
криво усмехнулась, вспомнив бесстыдную сцену, свидетельницей которой стала. Да,
Хьюго красив, понятно, что женщины липнут к нему. А какова Агнесс! При мысли о
ней у Марины даже руки затряслись. Тварь! Что она посмела наговорить!
