– Да, узнайте, узнайте поскорее! – Марина попыталась
хихикнуть, но из горла вырвался жалобный писк. Под напускной бравадой она
тщилась скрыть свои чувства. Страшные догадки так и раздирали разум: кто мог
такое сделать? Кому до такой степени она мешает, что ее обрекли на смерть,
запродав душу нечистой силе? И чем дольше размышляла, тем более отчетливо
вырисовывались два образа. Женщина и мужчина. О женщине было даже вспоминать
противно. А при мысли, что именно этот мужчина желает ей смерти, и впрямь
хотелось умереть.
Глава 18
Яблоко и золотой
– Ну и как вам понравилась Флора? – обернулась в седле
Джессика.
Марина глянула недоверчиво: неужто Джессика наконец-то
нарушила молчание, в которое они были погружены уже добрый час? Марина хоть
любовалась окрестностями, а Джессика как уставилась на гриву своей лошади, едва
они сели в седла, так и не поднимала глаз. Конечно, ей было о чем подумать…
– Она довольно мила, – отозвалась Марина, не покривив душой.
– И, по-моему, очень добрая.
С одного взгляда на Флору Марине стало понятно, почему
Джаспер – желчный, измученный, озлобленный, недоверчивый – так к ней привязан.
От нее веяло спокойствием и надежностью, а взор красивых серых глаз источал
поистине материнское тепло и ласку. Флора выглядела гораздо моложе своих
тридцати лет (ведь она была молочной сестрой, а значит, и ровесницей покойного
Алистера).
Домик ее тоже был премиленький: скромный, но добротный, весь
обвитый побегами вьющихся роз и вечнозеленым плющом. В кухне царили
ошеломляющие чистота и порядок. В комнате горел камин, у огня сидела пухленькая
старушка и пряла шерсть, то и дело придремывая. Центром же этого несколько
игрушечного королевства добрых фей была, несомненно, детская кроватка под
розовым кружевным пологом, украшенным атласными бантиками. И одеяльце, и
простынки, и подушечки – все было новенькое, из дорогой ткани, заботливо
сшитое.
– Какая честь! – Флора встретила неожиданных гостий, не веря
своим глазам. – Миледи, прошу к камину. Согрейтесь, отдохните… Отведайте
матушкиного сидра!
Девушки не успели и слова сказать, как хозяйка исчезла,
чтобы через минуту вернуться с кувшинчиком прекрасного сидра. От него исходил
живой яблочный дух, и Марина, прижмурив глаза, покачала головой от
удовольствия. Ей почудилось вдруг, что очутилась на зимней веранде в Бахметеве,
где хранили яблоки.
Все внимание Флоры было приковано к Джессике, которая
осторожно приблизилась к колыбельке.
– Осмелюсь просить миледи быть осторожней. Моя девочка
нездорова, спит…
– Ваша девочка и не думает спать! – воскликнула Джессика. –
Хлопает глазками и улыбается мне. Просто красавица! Взгляните, Марион.
Марина приблизилась не без робости, но не сдержала улыбки,
когда на нее глянули дерзкие голубые глаза. Из-под розовых оборочек чепчика
выбивались льняные кудряшки, придавая малышке весьма залихватский вид.
Маленькие ручки комкали край одеяла, а в приоткрытом ротике виднелся белый
сахарный зубок.
– Ангел! – выдохнула Марина. – Можно ее подержать?
– Прошу прощения, миледи, но я не дозволяю сего никому.
Цыганка нагадала мне, что моего ребенка ждут неисчислимые беды, если в первые
пять лет жизни его коснется чужая рука. Я очень люблю свою дочь! Она – счастье
моей жизни.
– Истинное счастье! – растроганно согласилась Марина и
хлопнула себя по лбу: – Как же я не захватила гостинца!
– А я захватила, – подала голос Джессика. Сунув руки в
карманы амазонки, она выхватила из одного яблоко, из другого – золотую монетку
и протянула их малышке: – Ну, выбирай, что тебе больше нравится?
Флора сделала шаг вперед, будто желая остановить щедрую
гостью, но не осмелилась и только тревожно сновала взглядом с монетки на яблоко.
Точно так же водила туда-сюда своими голубенькими глазками и девочка, словно
затрудняясь в выборе. И впрямь. Монетка сияла и сверкала в солнечных лучах, а
яблоко было сказочное, райское. В конце концов голубые глазки приковались к
чудесному плоду, а потом дитя выпростало из-под одеяла ручку и потянулось к
нему.
– Ну что ж, выбрала – так получи! – Джессика обтерла яблоко
белоснежным платочком. – А это отдадим твоей маме.
Флора взяла монетку с выражением спокойного достоинства.
– Как же ее зовут? – спросила Марина.
– Элен, – ответила Флора.
– В честь моей тетушки? – блеснула выдуманным родством
Марина.
– Совершенно верно, миледи, – спокойно сказала Флора,
опустив глаза, и только нечистая совесть Марины позволила ей заметить заминку и
некий промельк в серых глазах.
Марине стало не по себе. Впрочем, у нее всегда портилось
настроение, стоило заподозрить неладное по отношению к себе. Флора явно
усмехнулась! Почему? Что она такого знает о «русской кузине»? Предположения
тотчас сделались для Марины реальнее реальности. Кто мог наболтать что-то
Флоре? Конечно, Агнесс! Снова она переходит ей дорогу!
– Может быть, еще кружечку сидра, миледи? – послышался тихий
голос, и глаза Флоры участливо глянули в глаза Марион, словно утешали и просили
прощения.
Пожар угас мгновенно, без дыма и шипенья – да, Марина очень
вспыльчива, но и отходчива на удивление.
Они с Джессикой выпили, а потом, поблагодарив приветливую
хозяйку, отправились восвояси.
Настроение у Марины поправилось так же необъяснимо, как
испортилось, и она, разогнав свои обиды и неприятные мысли, пребывала в
наилучшем расположении духа, любуясь зелеными холмами и стройным лесом. И тут
Джессика задала свой вопрос, на который Марина и ответила, ничуть не покривив
душой.
– Да, Флора очень мила! – согласилась Джессика. – А ее дочь?
– Прелесть, конечно! – вновь воскликнула с жаром Марина. – И
у нее такие удивительные голубые глазки!
– Между прочим, у Алистера были точь-в-точь такие глаза, –
как бы обмолвилась Джессика, но от Марины не укрылось, что ее рука вцепилась в
гриву лошади.
– Ну, у Джаспера тоже голубые глаза, так что вполне может
быть… – осторожно сказала она, мысленно крикнув «кыш!» совершенно никчемушному
предположению: если бы она забеременела от Десмонда, то у их дитяти тоже были
бы голубые глаза.
– Да, да, – рассеянно отозвалась Джессика. – Но вы забыли:
Джаспер не способен иметь детей. Скорее всего, это дочь Флоры и какого-то
голубоглазого простолюдина. Я устроила Флоре и девочке маленькую проверку…
