К тому состоянию изумления и возбуждения, в котором
находилась Марина, не хватало только примешаться ярости. Теперь ее ничто не
могло удержать! Через пару минут она налетела на женщину с таким пылом, что
сшибла ее с ног и сама рухнула сверху.
Где-то внизу кучи малы задавленно пискнул ребенок. Женщина,
обретя силу, встала, и какое-то мгновение Марина болталась на ее спине. Затем,
пнув соперницу под колени, снова свалила ее. Оттолкнув бестолково топтавшегося
рядом плачущего ребенка, та в отчаянии крикнула:
– Беги, Алан! – И бессильно замерла под тяжестью Марины,
которая от изумления так и оцепенела на теле поверженного врага.
Голос женщины еще раньше показался ей знакомым, а теперь она
окончательно узнала его. Флора! И лицо, в которое, не веря глазам своим,
вглядывалась Марина, было именно лицом любовницы Джаспера… матери маленькой
Элен.
– Алан? – хрипло выдохнула Марина, усаживаясь поудобнее и не
выпуская руки Флоры, которую она заломила той за спину. От боли женщина тихо
застонала, но Марина не ослабила ни хватки, ни крепких тисков колен. Ей было
жаль Флору, однако Марина не собиралась упускать наконец-то явившуюся
возможность пробить хоть малую брешь в серой непроницаемой стене вопросов без
ответов, обступивших ее с самого первого дня пребывания в замке. – Значит,
Алан? А где тогда Элен? Или у тебя родились близнецы? Почему же тогда ты
прячешь второго?
– Нет у меня никаких близнецов, – буркнула Флора. – И Алана
никакого нет. Я звала свою дочь, Элен, а вам бог весть что почудилось. Вы уж
лучше отпустите нас, миледи…
В голосе ее зазвучали слезы, тело, на котором утвердилась
Марина, расслабилось, но победительница была настороже и не упустила мгновения,
когда пленница внезапно рванулась, пытаясь освободиться. Ей это непременно
удалось бы, ведь Флора была куда сильнее и крепче Марины, но боль в вывернутой
руке заставила ее со стоном рухнуть и замереть неподвижно, задыхаясь от тихих,
бессильных рыданий.
Марина задумчиво прищурилась. Флора не зовет на помощь –
почему? Конечно, ночные прогулки с ребенком, обряженным в чертика, покажутся
странными не только одержимому Сименсу, однако терпеть такую боль… Впрочем,
нет, не боль так исказила ее лицо. Это беспокойство, вернее сказать, страх! Она
косится на ребенка, задыхающегося от сдавленных, испуганных рыданий, которые
вот-вот перейдут в тот отчаянный детский плач, который непросто бывает унять
даже самой ласковой мамке или няньке. Вот этого и боится Флора больше, чем
боли. Она боится шума!
Осознав это, Марина вскочила, отпустив руку пленницы.
– Успокой ребенка! – А поскольку Флора так и лежала
неподвижно, слишком ошеломленная внезапным освобождением, чтобы поверить в
него, Марина снова сердито схватила ее за руку и рывком заставила подняться. –
Да сделай же что-нибудь, не то на крик сюда сбежится вся округа!
Растерянно моргнув, Флора бросилась к ребенку и подхватила
его, но рука ее, изрядно-таки вывернутая Мариною, ослабев, повисла. Она
выронила бы ребенка, да Марина оказалась рядом, перехватила малыша, прижала к
себе. Дитя поуспокоилось и теперь лишь протяжно, недовольно всхлипывало и
вздыхало, но ясно было, что опасность переполоха исчезла.
Предостерегающе поглядывая на Флору, Марина запустила руку
поглубже в детские одежки и кивнула, получив самое достоверное доказательство.
– Значит, это все-таки Алан! – тихонько воскликнула она. –
Mальчишка! Зачем же ты выдавала его за девочку?
Флора только глазами сверкнула, пытаясь прийти в себя после
бурной схватки. Каждую минуту ожидая нападения – глаза Флоры горели таким
опасным огнем, – Марина попробовала вразумить ее:
– Только кинься на меня, и я подниму такой крик, что сюда
мигом сбегутся люди! Они схватят вас – и тебя, и… твоего малыша!
При этих словах Флора бессильно опустила веки, словно
признавая свое поражение, и ручейки слез медленно потекли из-под ресниц.
Марина смотрела на нее озадаченно… Нет, поистине, более
загадочного места, чем Маккол-кастл, на всей земле не сыщешь. Бог послал тебе
не дочь, а сына. Напротив, в таких случаях мать и отец только благодарят
всевышнего. Отец? Но ведь отцом этого ребенка считается Джаспер. Интересно, а
он-то знает истину, или добрая любовница морочит его так же, как всех
остальных? Неужели и ему тоже, как и соседкам и всем гостям, она не позволяла
брать младенчика на руки, отговариваясь пустыми предлогами? Алан, Элен… до чего
похожи имена, похожи…
Марина даже зажмурилась от напряжения: какая-то мысль
мелькнула в голове, но поймать ее не удалось. Что-то было связано для Марины с
этим именем – Алан. Нет, не вспомнить!
– Отдайте мне ребенка, миледи, – тихонько всхлипнула Флора.
– Это сыночек моей подруги, и ежели она до утра хватится малыша, то с ума
сойдет, не увидевши его на месте.
– Ого! – сделала большие глаза Марина. – Стало быть, ты
берешь малыша без спросу?! Ну и ну! Зачем же, позволь тебя спросить? Что за причуда
– нарядить его черт-те как и пустить бегать перед замком? Просто ножки размять?
Но самой-то зачем тащиться в такую даль? И не первый же раз – я этого «брауни»
уже и прежде видела… Ну, ну, тихо, – обратилась она к малышу, вдруг снова
захныкавшему: наверное, его обеспокоили угрожающие нотки в ее голосе. – Ну, ну,
Алан, мой ма…
Голос ее прервался, и она замерла, уставившись на Флору,
потрясенная воспоминанием, вдруг родившимся в сознании.
В это мгновение Флора с силой толкнула ее, одновременно
выхватывая из рук ребенка. Не удержавшись на ногах, Марина опрокинулась
навзничь, так ударившись о землю, что у нее дух занялся, и какое-то время она
лежала недвижимо, слушая, как трещат кусты, сквозь которые слепо, безумно
ломилась Флора.
И хотя очень скоро Марина обрела власть над своим телом, она
все равно не могла шевельнуться, придавленная тяжестью догадки, вдруг
обрушившейся на нее.
Впрочем, ей не нужна была Флора для того, чтобы задать свои вопросы
и получить ответы, тем более что Флора, конечно, отказалась бы отвечать. Да
ведь и так все ясно!
Марина лежала на спине, не чувствуя сырости, уставясь в
сверкающий, всевидящий зрак луны, словно обретая в нем подтверждение своим
догадкам.
