Она еще раз оглянулась и заметила на подоконнике маленький
фигурный флакончик, наполненный чем-то темным. Изяществом он был под стать
убранству комнаты: причудливо выгнутый, украшенный по округлым бокам маленькими
розочками. Марина ничего подобного не видела, а потому с любопытством принялась
его вертеть в руках и докрутила до того, что вытащила пробку. В нос ударил
крепчайший запах уксуса, лукового отвара и жженой пробки. Лекарство, что ли,
какое-то? Марина сунула палец в горлышко и убедилась, что жидкость
темно-коричневая: таким же стал и палец.
Тьфу, дурость какая! Белым платком не вытереть – не
отстираешь вовек. Она шагнула к шкафу и помусолила пальцем по светлой царапине
на его боку, которая раздражала ее своей неуместностью. Ну вот, теперь ничто не
нарушает красоты ценного дерева. И в тот же миг она спохватилась: Джессика,
увидев, что царапина замазана, сразу поймет: здесь кто-то был без ее ведома.
Вдруг догадается про Марину? У нее и палец замазан… Где тут у Джессики
умывальная комната? Не за шторками ли?
Марина раздвинула тяжелые складки гобелена, висевшего рядом
со шкафом, – и замерла, увидев не альков с принадлежностями для умывания, не
глухую стену, а две доски, прислоненные к стене.
В первое мгновение она не поверила своим глазам, потом
подумала, что каким-то образом перенеслась в комнату Джаспера. Но нет, у того
на гобелене рыцарь ехал к своей прекрасной даме, а здесь во множестве рассыпаны
букеты цветов. Надо же, а потайной ход такой же… Надо полагать, он не хуже
того, другого?
Марина раздвинула доски и оказалась в узком темном
коридорчике. Держась за стенку, сделала пятнадцать шагов, и перед ней возникло
другое отверстие. Сунулась туда – вот и рыцарь с девицей, вот камин, кушетка,
огромный письменный стол. Покои Джаспера! Кальян с опиумным зельем Марина не
обнаружила, да и недосуг было искать. Ей еще предстояло добежать до башни, там
все обследовать, вернуться сюда и уйти незамеченной, не через одну, так через
другую комнату.
Марина принялась ощупывать стены, отыскивая коридор к
потайной лестнице, да так и замерла. Тьма-тьмущая! И разве отыщет она ход, по
которому шла в непроглядной темноте? А вдруг тут десяток потайных коридоров? В
прошлый-то раз ее вел Макбет… Марина на всякий случай покискискала, но то ли
кот был далеко, то ли перестал понимать русский язык – не отозвался. Идти
предстояло одной. Или… не идти?
Девушка зажмурилась, отчаянно ища решение, и тут же ей
представилось, как она сворачивает не на том повороте, спускается не по той
лестнице, протискивается не в тот лаз – и уже не в силах более найти обратного
пути, и бродит по бесконечному темному лабиринту, минуя спасительный выход, о
котором не имеет представления, мечется, падает без сил… И умирает в конце
концов от голода, жажды, отчаяния, и ее исчезновение навеки остается загадкой для
всех, подобно исчезновению злополучного сэра Брайана. Едва ли Десмонд будет по
ней убиваться, быстро позабудет и женится на какой-нибудь благородной даме,
которая станет снисходительно смотреть на его шалости с горничными. На той же
Джессике, в конце концов! Да, он вполне может жениться на милой, хорошенькой
Джессике… если его не постигнет та же участь, что и Алистера.
Неизвестно, какое чувство, ревность или страх за Десмонда,
оказалось подобным стреле, однако Марине словно сердце пронзило. Она вернулась
в комнату Джессики, поставила доски на место, а потом выскочила в коридор и
понеслась прочь.
Нет, в башню она будет искать другой путь. Можно попытаться
расковырять доски на окне в галерее или расспросить у Глэдис, где хранятся
ключи от башни. Она что-нибудь да придумает! Но потом. А пока она не сможет
вздохнуть спокойно, если не увидит хотя бы издали Десмонда (он поехал,
очевидно, по сельскохозяйственным угодьям) и не убедится, что с ним все в
порядке.
Надо переодеться в красивую синюю амазонку (карман в ней уже
починен) и отправиться покататься верхом по той дороге, по которой обычно ездит
Десмонд. Они встретятся…. совершенно случайно, разумеется. Пусть Хьюго оседлает
другого коня, не вороного – ничто не должно напоминать Десмонду о том печальном
дне, когда Марина была в черной амазонке на черном коне и на черном же коне
везли Агнесс в черном рубище.
Хьюго! Несмотря на тревогу, Марина ощутила необычайное
волнение, как всегда при мысли о конюхе. Вспомнила давнюю сцену в конюшне, и ей
вдруг стало жарко. Вдруг Хьюго решил, что она погубила Агнесс из ревности к
нему? Точно так же думает Десмонд. Эти двое мужчин похожи не только тем, что
волнуют женское естество Марины. Оба они, и лорд и конюх, уверены в собственной
неотразимости, в праве поступать со всякой женщиной, будь то леди или служанка,
как им заблагорассудится. Пусть только Хьюго посмеет обойтись с ней
непочтительно, она ему покажет, какова русская княжна!
Марина прижала руки к сердцу. Отчего оно так колотится? И
почему каждое слово, которое приходит ей в голову, кажется до неприличия
двусмысленным? Девушке захотелось поскорее увидеть Хьюго, и она решила не
тратить время на переодевание, а отправиться кататься как есть. А что? На ней
очаровательное серое платье, такое скромное, что способно охладить любого
нахала. Правда, декольте довольно глубокое, в нем даже зябко, потому Марина и
накинула шаль.
Она положила ладонь на тонкий кашемир, и тут за ее спиной
зловещий голос прокаркал:
– В чем это ваши пальцы, леди Элинор? Неужели в крови?
Марина взвизгнула так, что у нее засаднило в горле.
Обернулась, готовая прибить шутника на месте, – и отступила в бессильной
ярости: перед ней стояла главная невеста Макколов в своем обычном наряде,
однако без слез на глазах.
– Ох, простите! Я не хотела вас напугать! – замахала та
ручками и, очень ловко поймав запачканный палец Марины, потащила его ближе к
глазам. Затем леди Урсула разочарованно вздохнула: – Нет, не кровь.
– Вы, я вижу, огорчены? – не без ехидства откликнулась
Марина. – А почему, позвольте спросить, с моих рук должна капать кровь?
– Ну, после того, как вы погубили фею лесного озера… –
туманно начала Урсула.
Ее бледно-голубые глаза были на диво ясными, и Марина
поняла, что старая дама ничуть не безумнее ее самой. Во всяком случае, сейчас.
– Да бог с ними, с руками, – нетерпеливо сказала Марина. – И
с феей тоже. Вы мне лучше скажите, где Гвендолин? Куда она пропала после той
страшной ночи?
– Кто? – хлопнула ресницами Урсула, но Марину уже было не
остановить.
– Гвен-до-лин, – произнесла раздельно, негромко.
– Ах вот, значит, как ее звали! – оживилась старая леди.
– Кого? – настало время озадачиться Марине.
