– Ваше-то какое дело? – ответила Марина так же нагло.
– Большое, – спокойно сказала Джессика. – Вы где-то были
ночью?
– Будто не знаете! – не сдержав ненависти, буркнула Марина.
– Полно дурочку из себя корчить.
– Если кто-то что-то здесь и корчит, то лишь вы, Марион, – с
непоколебимым спокойствием откликнулась Джессика. – Отвечайте! Если я
спрашиваю, значит, в том есть необходимость.
– Вам необходимо услышать, что нынче ночью по вашей милости
и по милости ваших сообщников я едва не сделалась жертвою насилия? – яростно
сверкнула глазами Марина. – Что вы разыграли гнусную интригу, и когда я пошла
ночью…
– Ага, стало быть, вы все-таки выходили, – удовлетворенно
кивнула Джессика. – А ведь, помнится, я вам в самом начале нашего знакомства
говорила о разных неприятных случайностях, которые обрушиваются на людей, кои
не могут ночью спокойно улежать в своих постелях.
«Ты-то ведь тоже не улежала!» – с ненавистью подумала
Марина. Ее вдруг пронзила догадка: Джессика и не подозревает, что она видела ее
с Хьюго! И, как ни велико было искушение бросить ей в лицо оскорбление, Марина
все-таки удержалась и в самый последний момент успела вильнуть в сторону:
– Опять-таки по вашей милости!
– Ну, я же не виновата, что вы столь любопытны, Марион! –
развела руками Джессика. – Любопытны и дурно воспитаны. Читать чужие дневники и
письма у вас постепенно входит в привычку, а это не доводит до добра. Вы
недостаточно умны, чтобы понять истинную подоплеку выраженного словами. Их
глубинный, истинный смысл остается для вас скрыт, а потому вы принимаете за
действительность свои нелепые измышления и совершаете множество ошибок.
– Ладно, совершаю. А вам-то какая забота? – грубо спросила
Марина. – С чего вы взялись учить меня уму-разуму? Мать настоятельница
выискалась! Сами-то заврались до того, что небось и запутались…
«С кем когда спать», – хотела сказать она, но снова
заставила себя замолчать. Еще не время открывать свои карты.
Но, договорив или не договорив, ей удалось наконец-то
взбесить Джессику, и Марина испытала истинное удовольствие, увидав, какой
яростью сверкнули светлые глаза, утратив обычную безмятежную прозрачность и
резко потемнев. В гневе Джессика еще пуще похорошела. Впрочем, она тоже не дала
себе воли, и голос ее звучал спокойно.
– Поверьте, Марион, я не для того к вам пришла, чтобы
ссориться. Мы сейчас напоминаем двух горничных, готовых вцепиться друг другу в
волосы из-за пригожего конюха. Если вам не по нраву Хьюго, это дело вашего вкуса,
но меня сюда, пожалуйста, не впутывайте! Ни Хьюго, ни какой-либо другой мужчина
меня не интересуют сами по себе. Меня интересует только лорд Маккол. Он один. И
вовсе не потому, что вы там навоображали себе вашим куцым, распутным умишком!
В горле Джессики что-то заклокотало, и Марина торопливо
убрала руки за спину, потому что ничего так не хотела в жизни, как вцепиться
сейчас в ее каштановые, тщательно уложенные локоны. А Джессика продолжила:
– Еще раз повторяю: я к вам пришла не просто для приятной –
вернее неприятной! – беседы. Дело в том, что Десмонд наконец вспомнил и про вас
и решил, что следует поговорить с вами, прежде чем до вас дойдет очередь у
судебного пристава.
– Судебный пристав? Здесь, в Маккол-кастл, полиция? Чего
ради? Что произошло?
Джессика глядела на нее в задумчивости, как бы подбирая
слова.
– Марион, вы можете ненавидеть меня, – медленно проговорила
она. – Однако знайте: я пойму вас как никто другой. Мы с вами очень похожи –
хотя это трудно представить. Я способна понять, до чего могла вас довести…
Агнесс. Бывали минуты, когда мне страстно хотелось совершить то, что совершили
вы, но потом я все-таки заставляла себя одуматься, вспомнить, кто я – и кто
она… Марион, вы видите во мне врага, а между тем первая моя мысль сегодня,
когда я узнала о случившемся, была именно о вас, и первым моим чувством было
горячее к вам сочувствие!
– Ничего не понимаю, – пробормотала Марина. – Случилось-то
что?
Джессика остро взглянула на нее:
– Значит, вы мне по-прежнему не доверяете. Ну что ж, воля
ваша…
– Да не известно мне ничего! – почти в отчаянии вскричала
Марина.
Джессика отвернулась к окну:
– Ну, было неизвестно, так будет известно теперь. Слушайте.
Нынче ночью погиб один из обитателей Маккол-кастл. Женщина. Похоже, она кому-то
крепко досадила. Непонятно, какая сила вынесла ее ночью в сад, однако кое-где
на кустах нашли клочья ее одежды в каплях крови. Похоже, она сломя голову
неслась сквозь кустарники, будто спасалась от кого-то. Значит, кто-то гнался за
нею. И она добежала до замка, промчалась по коридорам – а преследователь за
ней. Странно, почему она не кричала, не звала на помощь, не билась в двери.
Наверное, бедняжка онемела от ужаса. А может быть, она надеялась затаиться, где-то
отсидеться… Но ей не удалось. Преследователь настиг ее на галерее, ведущей к
старой башне. Конечно, только человек, совершенно потерявший голову, мог бежать
туда. Ведь там тупик: окно, ведущее в башню, наглухо забито, причем такими
огромными гвоздями, что и великан не оторвал бы их. Тело несчастной нашли на
земле, у подножия башни. Ее задушили перед тем, как сбросить туда. Ума не
приложу, кто ее так ненавидел, что решился на злодейство Если только из мести…
– Кто убит? – спросила Марина, с трудом заставляя губы
повиноваться.
– А вы будто не знаете, – устало бросила Джессика. – Делаете
вид, что не догадываетесь? И что вы тут ни при чем, да?
– Я не желала ей зла, – горячо сказала Марина. – Да, Глэдис
обманула меня, но ведь она действовала не по своей воле…
Джессика вскинула голову.
– Глэдис? – переспросила она хрипло. – А кто говорит о
Глэдис?
У Марины замерло сердце.
– Джессика, кто погиб? – быстро спросила она, глядя с тоской
и ужасом, потому что уже знала ответ до того, как он прозвучал.
– Урсула.
Марина зажала рот руками, в ужасе, немо глядя на Джессику.
– Урсула…
– Да, она убита. И сколько же страху натерпелась перед
смертью! Так мчаться по парку, как она, может только человек, гонимый самым
лютым, нерассуждающим ужасом. Будто увидела призрак… своей смерти.
– Призрак? – слабо прошелестела Марина эхом.
