Джемма сидела и сознательно мучилась в своей каморке. Ей даже не хотелось рисовать, что было не просто удивительно — симптоматично. Она отводила виноватые глаза от заточенного карандаша. Мысли ее, бестолковые и суматошные синички, кружили вокруг одной единственной фигуры. Девитт!
Как много сконцентрировалось в этой фамилии! Всего. Там скопилось все самое жуткое и неприятное, злокозненное и непонятное. И еще что-то, что она не смогла определить. Но от этого «что-то» ее кидало в гриппозный жар.
Почему он не мстит за шарж? Шарж получился великолепным. Он должен был задеть, поколебать его проволочные нервы. Какое лицо сделалось у босса, когда он его увидел! Зелененькое…
А после Девитт даже словом не обмолвился про ее шедевр. Ни вчера, ни сегодня. Только сухие фразы по существу, только деловые распоряжения, только равнодушные глаза и бесстрастный тон босса — сухаря.
Но она-то знала, как могут сверкать таинственные ониксовые глаза у Марка Девитта. И как он может преображаться, когда… Когда что? Домогается? Совращает? Соблазняет? Искушает? Обольщает?
Джемма задумалась. Действительно, как назвать те странные действия президента «Меандра», которые он в последнее время совершал по отношению к ней? Например, упоительное целование пальчиков?
Соблазнение. Искушение. Обольщение. Совращение.
Слов, красивых и тревожащих, имелось много, однако они были все до единого неподходящими, литературными.
То, что творил Девитт, следовало назвать циничной игрой — издевательством. Развлечением сильного мира сего. Мисс Джемма Торрел, плебей в десятом колене, не может интересовать как женщина столь пресыщенного аристократа тоже в десятом поколении, каким был Марк Девитт.
Он вращается в небесно — высоких кругах, про жизнь которых она только в книжках читала и иногда пробегала глазами в светской хронике. И он встречается с леди, стоимость платьев которых равняется стоимости квартиры, на которую другие леди, например, такие как мисс Торрел, будут копить лет тридцать. И не накопят.
Куда уж бедной мисс Торрел до тех роскошных карамельных женщин, осиянных нимбом из фамильных бриллиантов…
Джемма закусила губу, потому что ужасно хотелось разреветься. Ее жизнь в течение нескольких дней скомкалась, расползлась по швам, как старая изношенная футболка. Джемма подгоняла время, но не знала, что принесет ей каждый новый день. Она теперь ни в чем не была уверена.
И главным образом — в себе.
Слезы волнами подступали и подступали, когда внезапно очнулся коммутатор:
— Мисс Торрел, вы еще не ушли?
— Нет, — произнесла Джемма, и во рту у нее сделалось кисло, как будто она проглотила лимон.
— Хорошо. Зайдите сейчас на минутку ко мне, я вам отдам исправленный список лиц, приглашенных на благотворительный вечер. Это на секунду.
Коммутатор стих, а Джемма угрюмо покосилась на часы: семь минут до окончания рабочего дня. Неужели Девитту нужно обязательно всучить этот список именно сегодня? До завтрашнего утра бумажка не могла полежать в кабинете? Или президент опасается, что напечатанные фамилии за ночь сползут с листа как тараканы?
Но Девитт есть Девитт.
Босс.
Ее…
Марк Девитт, несмотря на конец рабочего дня, выглядел бодро, свежо и энергично. Великолепно. Он вообще когда-нибудь устает?
— Вот и вы, — жизнерадостно констатировал он, когда Джемма со скисшей миной возникла на его пороге.
Джемма безгласно кивнула, подтверждая, что она — это она.
— Сейчас я отдам список. — Девитт принялся торопливо перебирать бумажки на столе.
Одна, вторая, третья.
— Да где же он? — непонимающе нахмурил брови президент, когда бумажки на столе закончились. — Был же здесь совсем недавно, я на нем пометки еще делал… Ах, да. — Марк виновато улыбнулся мисс Торрел. — Я просил уточнить миссис Томпсон, будет ли Адам Кенгис на том мероприятии. Список остался у нее. Сейчас я схожу за ним.
Джемма невольно озадачилась. Чтобы забрать список, Девитт вызывает ее в кабинет, а чтобы принести его из другого кабинета — бежит за ним сам, причем на верхний этаж.
Нелогично.
Пока она хлопала ресницами, Девитт быстро вышел. Снаружи в закрывшейся двери повернулся ключ…
Щелк! Джемма не поверила своим ушам. Она кинулась к дверям и с силой дернула за ручку. Заперто… Девитт закрыл ее в своем кабинете!
А сам ушел.
Джемме стало нехорошо. Так нехорошо, что холодная испарина появилась на лбу. Ноги подогнулись, и она сползла прямо в мягкое кресло для посетителей. Что задумал ее каверзный босс?
И сколько он планирует ее здесь продержать? Всю ночь? Джемме сделалось еще хуже.
Через пять минут офис покинули самые торопящиеся сотрудники. Через двадцать — основная часть работников. Становилось тихо.
Может быть, позвонить на пульт охраны? Сказать, так и так, президент издательского союза «Меандр» замуровал собственную секретаршу в кабинете. Спасайте, братцы.
Джемма покосилась на телефон. Надо звонить! Она подняла трубку. Телефон не работал. Ни внутренний, ни городской; молчал вредный коммутатор, и сотовый президента нигде не виделся, хотя всегда на столе валяется…
У Джеммы вырвался нервный смешок. Руки затряслись и заледенели. В самом деле, замурована. Она снова опустилась в кресло, но сразу вскочила. Тогда придется кричать. Кто-нибудь да услышит ее. И что? Подойдут к двери и ехидно поинтересуются, что она делает в кабинете президента вечером, когда рабочий день уже завершился? Ведь ей никто не поверит, Что Девитт нарочно запер ее. Все заранее спланировал и не оставил ей ни единого шанса на спасение. Кстати, где он сам?
Через сорок минут офис покинули чересчур ответственные работники, еще через двадцать минут — самые заработавшиеся.
Здание опустело.
И когда стало абсолютно тихо на всех этажах, в двери повернулся ключ…
Марк Девитт вошел в кабинет и опять запер дверь — на этот раз изнутри.
— Зачем вы это сделали? — обреченно спросила Джемма, наблюдая, как он убирает ключ в карман.
— Это я еще не сделал, — косо усмехнулся Девитт, устремляя на нее глаза — ониксы, в которых совсем не было света. Ни одного светлого блика!
Тут Джемма испугалась по-настоящему. Она как будто видела сейчас перед собой абсолютно незнакомого человека. Благообразный небожитель, лакированный Марк Девитт куда-то исчез. Напротив нее стоял варвар из дикого племени, на которого по недоразумению нацепили дорогой костюм. Этот костюм даже не шел ему. Он ему мешал…
Словно подслушав ее мысли, Девитт потянулся к галстуку и, ослабив узел, снял его через голову. Затем скинул пиджак, расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Распахнувшийся ворот продемонстрировал густую поросль черных волос.
